В компании монстров и монархов
30 октября 2003 года. Лица Сталина, Ленина, Феликса Дзержинского и Ивана Грозного сегодня встречаются москвичам по пути на работу. Это не памятники во славу прежних империй. Они в числе 50 российских героев, включая царя Петра Великого, которыми украшен выборный плакат «Единой России», политической партии, играющей критически важную роль в кампании президента Владимира Путина за свое переизбрание.
Коллаж монстров и монархов - которые все вместе приказали умертвить десятки миллионов россиян - едва ли приличествует агитационным материалам к демократическим выборам. Но это Россия, где демократия зависит от того, кто ее определяет.
Ключевое определение, естественно, дал сам президент Путин. В прошлом месяце он сказал: «Я слышу разговоры об откате от демократии вот уже на протяжении 4 лет, с тех пор как стал президентом Российской Федерации. Если под демократией подразумевать распад государства, тогда нам такая демократия не нужна. Зачем нужна демократия? Чтобы сделать жизнь людей лучше, сделать их свободными. Не думаю, что найдутся в мире люди, которые захотели бы демократию, ведущую к хаосу».
Многолетний хаос периода 1990-х годов выхолостил Россию; население сокращается с темпом 1 млн. человек в год. Почти треть народа имеет деньги только на пропитание; четверть заявляют, что их права в последние 12 месяцев хотя бы раз нарушались милицией или судами. Самые бедные существуют на зарплату менее 9 английских фунтов в месяц, тогда как самый богатый человек, Михаил Ходорковский, стоит 6,5 млрд. английских фунтов.
Никто не хочет увеличения нищеты или «хаоса», равно как и дальнейшего «распада государства». Однако пока что многие аналитики соглашаются, что демократическая реформа отошла на задний план в стремлении г-на Путина к абсолютной власти. Видение г-ном Путиным государства в России, кажется, имеет чересчур много общего с видением Луи XIV (Louis XIV). «Государство - это он», - говорит Лилия Шевцова из фонда Карнеги за международный мир.
Г-н Путин, по-видимому, придерживается широко распространенного в России тезиса, что страна, чья история взлетов и падений написана диктаторами, может быть успешной только при правлении автократа.
Первыми это почувствовали средства массовой информации. Глава канала НТВ, чьи подробные репортажи об осаде московского театра вызвали гнев Кремля, был уволен. Через несколько месяцев была закрыта последняя независимая телевещательная сеть, ТВС. Никакой из этих каналов не был уличен в суровой критике Кремля; просто боялись, что они, возможно, станут его критиковать.
Чтобы расчистить путь г-ну Путину к парламентским и президентским выборам, был принят драконовский закон об освещении выборов в средствах массовой информации.
На двух важных локальных выборах - в Чечне и в Санкт-Петербурге - путинская модель демократии показала свою новую и неприятную грань. В Чечне в условиях военного положения был избран президентом Ахмад Кадыров. В Санкт-Петербурге губернатором избрали Валентину Матвиенко. В обоих случаях их противники жаловались на притеснения милиции, предубежденное освещение в средствах массовой информации и низкий уровень явки избирателей. В ходе голосования в обоих случаях был осуществлен путинский план; ни те, ни другие выборы не были демократическими.
Одновременно быстро усиливается могущество Федеральной службы безопасности. Расширяется ее присутствие во всех звеньях государственного управления. Сторонники жесткой линии в Кремле, Виктор Иванов и Игорь Сечин, которые, как полагают, стоят за нападками на компанию «ЮКОС», в прошлом были сотрудниками КГБ СССР. По данным некоторых независимых исследований, четверть всех чиновников во всех звеньях государственной машины являются бывшими военными или сотрудниками спецслужб.
Лилия Шевцова сказала: «Эти люди - не прежние ка-гэ-бэшники, они обновленные ка-гэ-бэшники, приспособившиеся к рынкам. У них есть власть, а теперь они хотят кусочек рынка для себя».
Действия г-на Путина очень сильно укрепили его власть, но к чему он стремится? Его высокий личный рейтинг на уровне 80% не придал ему уверенности, чтобы проводить реформы, говорят аналитики. Самой заметной его реформой стала централизация власти вокруг президента, при отсутствии системы сдержек и противовесов ельцинской эпохи. Однако она не принесла стране серьезных политических перемен. Налоговые ставки были снижены, но в результате государственный бюджет сильно сократился, а нищета выросла.
Когда видишь плакаты, агитирующие за него через посредство величайших и ужасающих лидеров прошлого, снова и снова возникает вопрос: быть может, он хочет такой сильной власти только лишь ради самой власти.
«The Guardian», ИноСМИ
www.inosmi.ru
