Президент Ельцин заявил, что хочет восстановить конституционный порядок в республике, которая объявила о своей независимости, и помочь чеченцам избавиться от страданий, которым их подвергли. Министр обороны Павел Грачев хвастался, что один полк может захватить Грозный за два часа.
Однако, направляясь в Чечню спустя неделю, я был остановлен 15-летним подростком на только что созданном КПП. На его куртке был значок повстанцев. "Для русских это будет хуже, чем Афганистан", – пообещал он.
Мальчик не блефовал. Когда российские танки вошли в Грозный 31 декабря, я видел, как в бой вступили чеченские мужчины, зачастую невооруженные и неподготовленные. В течение следующих двух дней они убили около 1000 и ранили около 3000 солдат.
Спустя 10 лет война продолжаются, и не только в Чечне. Чеченцы перенесли битву в сердце России, проведя серию эффектных терактов: захват заложников в театре, взрыв в московском метро, захват в бесланской школе – вот лишь несколько примеров. Многие теракты были проведены "черными вдовами", женщинами, готовыми умереть в отместку за убийство их мужей российскими силами.
Официально в Чечне было убито 10 тыс. российских солдат, а неофициальная оценка в два раза выше. Из миллиона чеченцев, живших в республике в 1994 году, была убита пятая часть. Десятки тысяч других были согнаны со своих мест.
Для России то, что начиналось как региональный диспут, превратилось в национальный кризис, наносящий удар по репутации страны за рубежом, обнажая неэффективность ее вооруженных сил и дав президенту Путину предлог для сворачивания демократии. Сегодняшний Грозный создает впечатление, что все это было впустую. В ходе ковровых бомбардировок были повреждены почти все части некогда крупного нефтяного города, где жило полмиллиона человек. 12-этажные высотки превратились в одноэтажные руины. Там, где раньше стояли президентский дворец, парламент, отели, нефтяной институт, университет, библиотека и жилые дома, теперь пустыри и небо.
Есть газовое отопление, но почти нет электричества, воды и уборки мусора. Телефоны перестали работать уже давно. Горстка новых или восстановленных зданий – в основном, офисы сил безопасности, правительства и электрических и нефтяных компаний – выбиваются из общей картины.
"Иногда мне кажется, что я сплю, – говорит 51-летняя Лейла, подошедшая набрать воды из разбитой водопроводной трубы. – Здесь, где сейчас эта труба, раньше был ресторан "Океан". Чуть подальше были ювелирные магазины, музыкальная школа, колледж. Были жилые дома", – вспоминает она. Где-то неподалеку раздается автоматная очередь, но люди даже не реагируют на нее.
Я тоже помню ресторан "Океан". Именно на него упала одна из первых бомб в декабре 1994 года, и кровь двух жертв окрасила снег в красный цвет. То, что чеченцев бомбит страна, которая говорила, что верна и хочет помочь им, так удивляло их, что поначалу они собирались около каждого свежего кратера. Весь тот первый месяц бомбы падали на школы, на парламент, на дороги, на детский дом и на бесчисленное количество жилых строений. Люди учились прятаться. Началось необратимое скатывание Чечни в безумие.
Некоторые чеченцы к тому моменту уже разочаровались в постсоветской борьбе за независимость. Их лидер, бывший генерал Джохар Дудаев, не пользовался прежней поддержкой. Однако бомбежки изменили все.
Когда они заставили россиян выйти из Чечни в 1996 году, они думали, что это их день освобождения. Однако это было лишь началом испытаний.
Президент Аслан Масхадов оказался неспособным управлять разрушенной страной. Процветали радикальные исламистские группировки, которые набрали обороты во время боев. Распространялись похищения и другие преступления. А в 1991 году российские войска, на этот раз подготовленные лучше, вернулись.
Это была война Владимира Путина. Повод для этой войны ему дали загадочные взрывы в нескольких московских жилых домах, предположительно совершенные чеченцами. Он обещал точечную операцию против боевиков. На волне этих обещаний Путин был избран президентом в 2000 году.
Бомбардировки в ходе первого конфликта были интенсивными – во много раз сильнее, чем бомбежка Сараево, однако зимой 1999/2000 года они стали еще более серьезными. Затем вошли войска.
Прожив четыре месяца в подвале, Валентина, русская пенсионерка, встречала первые танки как освободителей. "Мы были счастливы, как в 1945 году, когда пришли солдаты. Мы выбегали из подвалов с радостными криками", – вспоминает она.
Однако военные смотрели на все это по-другому. Они назвали ее "бандиткой, проституткой и сукой" за то, что она жила среди чеченцев. Они застрелили престарелую чеченскую пару, с которыми она дружила, застрелили и сожгли армянскую пару, забрали и расстреляли трех мужчин среднего возраста, которые жили в том же подвале, что и Валентина. "И это была Россия", – просто говорит она.
Сегодня Москва говорит о "нормализации" ситуации в Чечне. В Грозном стало гораздо спокойнее, чем несколько лет назад. Российские силы, похоже, устанавливают контроль. Однако в реальности война просто мутировала, а не прекратилась.
Повстанцы во главе с генералом Масхадовым и Шамилем Басаевым до сих пор свободно бродят в горах, по которым россияне почти ежедневно наносят артиллерийские и воздушные удары. В более населенных местах боевики закладывают фугасы и проводят похищения, избегая вступать в открытые столкновения.
Источник среди повстанцев в Грозном сообщил, что их лидер запланировал долгую игру. "Мы хотим свободы. Иначе это будет продолжаться долгие годы. Мальчику, которому сейчас 15, через два года исполнится 17, и он будет готов стать воином. Даже сейчас он думает о том, как использовать ракетную установку".
Россияне наняли около 10 тыс. чеченцев – отчаянно нуждающихся в работе – в лояльные военные и милицейские формирования. Это помогает сбору развединформации, однако многие сотрудники новых служб, как предполагается, это агенты боевиков. Высокопоставленный источник в службе безопасности сообщил The Times, что российские подразделения заключают сделки с повстанцами ради деловых интересов или избежания боев.
"Это не столько война так называемого сопротивления, сколько война за раздел влияния и за бизнес среди различных структур, – говорит один офицер, утверждая, что российские военные наживаются на торговле оружием и наркотиками в Чечне. – Это именно то, что было после первой войны: бандитизм. Поменялись только имена".
В рядах повстанцев сейчас есть и борцы за независимость, и исламские экстремисты, и группировки-"фрилансеры", пытающиеся мстить. Простые чеченцы вынуждены лавировать в ужасном пейзаже, где за власть сражаются люди в разных формах и нет никакой ответственности.
На прошлой неделе я наблюдал, как машина без номеров с темными стеклами прорывалась через КПП, где работают чеченцы. Охранник на посту сначала выстрелил в воздух. Машина остановилась, и из нее высыпали с криками вооруженные мужчины. Только тогда удалось выяснить, что все они – на одной стороне.
Грузовики и ракетные установки используются во время ночных рейдов. Те, кого забирают, чаще всего не возвращаются – или же их находят мертвыми.
Никто не знает, сколько людей исчезло, но российская правозащитная организация "Мемориал" составила список из 1304 человек, убитых в июле 2000 – июле 2001 годов, большинство из них в результате незаконных казней.
Таков кошмар, в котором выросло целое поколение. Большинство беженцев возвратилось в Чечню, однако в соседней Ингушетии до сих пор находятся десятки тысяч чеченцев. В этом году на Запад уехало почти 37 тыс. российских граждан, в основном, чеченцев.
The Times
Инопресса
