Министр иностранных дел Чеченской Республики Ичкерия Ахмед Закаев ответил на вопросы касающиеся хода расследования дела об убийстве Александра Литвиненко.  

– Ахмед, уже прошло почти три месяца с момента убийства Александра Литвиненко. За это время британская полиция провела интенсивное расследование этого преступления. Кроме того, в раскрытие обстоятельств отравления Александра Литвиненко внесли и журналисты. Не приходится сомневаться в том, что вы, как близкий доверенный друг александра Литвиненко, наверняка в курсе всех обстоятельств расследования. Что вы сегодня можете сказать по поводу этого преступления, его заказчиков, исполнителей и мотивов?

– Есть эпизод, по которому я как свидетель имею определенные обязательства перед британской полицией, поэтому я вынужден буду обходить, может быть, ключевые факты, которые являлись бы неопровержимым доказательством правдивости моих слов.  

Однако уже общеизвестные обстоятельства позволяют назвать конкретного заказчика в лице главы Кремля Владимира Путина. Планирование и исполнение происходило под непосредственным руководством директора ФСБ Николая Патрушева.  

Из группы исполнителей известны Луговой и Ковтун, пойманные, как говорится, с поличным. Для полной картины были бы интересны имена агентов прикрытия и тех чиновников России, которые ответственны за хранение и отпуск ядерных материалов, но об этом, скорее всего, мы никогда и не узнаем.  

Что касается мотивов, то первый и достаточный из них, - это уход Саши из самой кровавой и преступной за всу человеческую историю организации, второе столетие терроризирующей целые народы и страны. Убить предателя, как они его называли, являлось делом, конечно, не чести, того у преступников не бывает, но имиджа, чтобы другим неповадно было.  

Второй мотив, тоже достаточный, - это «разглашение государственной тайны». Именно такая формулировка содержалась в официальной бумаге, запретившей в России книгу Александра Литвиненко «ФСБ взрывает Россию». Действительно, любой, кто близко соприкасается с «государственной тайной» взрыва жилых домов в российских городах, например, А Лебедь, Щекочихин, Политковская и Литвиненко умирают смертью государственных изменников. Изоляцию Михаила Трепашкина иначе как медленной смертью не назовешь.

Наконец, третий мотив, - яркая публицистическая деятельность Литвиненко, содержащая беспощадную критику режима Путина за преступления против человечности как в Чечне, так и в России.

 – Кремлевские и околокремлевские деятели и их журналистская прислуга выдвигают такой довод: Путину невыгодно представать перед мировой общественностью в роли убийцы и отравителя, и потому это преступление совершила или какая-то неподконтрольная ему группировка в структуре российских спецслужб, или «третья сторона», максимально заинтересованная в дискредитации Путина (при этом прямо или косвенно указывают на Бориса Березовского). Что вы думаете по этому поводу?

– Такая постановка имеет право на существование и, более того, не раз практиковалась в прошлом. Например, один из пунктов обвинения бравого солдата Швейка в шпионаже гласил, что проезжая на поезде мимо секретных объектов он не фотографировал их только из-за отсутствия фотоаппарата.  

Правда, в английском правосудии такого рода умозаключение еще не создало для себя прецедента. И слава Всевышнему, в противном случае любое обвинение, базирующееся на оставленных преступником следах, рассыпалось бы сразу, как только адвокат защиты справедливо заявил о том, что оставлять следы его подопечному было не выгодно.  

Ответ защитникам Путина заключается в том, что преступники оставляют следы не потому, что им выгодно, а из-за невозможности просчитать все. В случае с Сашей просчет состоял в том, что он вопреки лабораторным и полевым испытаниям над похищенными и пленными чеченцами пережил признаки смертельного пищевого отравления и даже талий, чего на самом деле не было.  

Когда Путин в Финляндии заявил журналистам, что нет признаков насильственной смерти, он был прав в том, что согласно тестам палачей в белых халатах этих признаков не должно было быть. Полоний нашли в моче, взятой за несколко часов до Сашиной смерти и отправленной в какую-то спецлабораторию не медицинского характера, при этом результаты пришли уже после того, когда Саши не было.  

Представьте себе, если бы Саша умер на два дня раньше, медицинское заключение гласило бы, что он умер от талия. Его бы не нашли, так как его не было. Умри Саша в течении первых двух недель, то имелась бы констатация смерти от пищевого отравления. Вне всяких сомнений, и Луговой, и Ковтун пришли бы на похороны, всплакнули бы должным образом и, кто знает, кому бы в скором будущем подсыпали другую порцию полония.  

Отвечая на вопрос о «третьей стороне», т.е. о Борисе Березовском или недовольных силовиках, позволю себе быть столь же лаконичным, каким зарекомендовался Министр Обороны России: Ерунда полнейшая. За убийством Саши, как и Яндарбиева Зелимхана в Катаре, и десятков тысяч других чеченцев, стоит государство.  

Предлагаю вспомнить заявление Николая Патрушева после убийства Хаттаба. Директор ФСБ с гордостью говорил о некоем «Ноу-Хау». Теперь смело можно говорить о том, что это «Нау-Хау» заключается в отравлении людей ядерными элементами. Патрушеву с его «Нау-Хау», конечно, обеспечено место в истории. Вопрос в том, только ли в истории.

 – Российская Генпрокуратура реанимировала «дело Закаева». Создается впечатление, что Москва готовится к «торгу»: если Лондон затребует главны подозреваемых по делу Литвиненко, - Лугового и Ковтуна, - российская Генпрокуратура собирается в ответ затребовать у Лондона вас и Бориса Березовского. Понятно, что юридически вся эта возня несостоятельна, но хотелось бы услышать ваш комментарий по этому поводу.

– К причудам Российской Генпрокуратуры невозможно привыкнуть. В первый раз я был поражен, когда после ареста в Дании узнал, что больше года против меня имеется уголовное дело. Оказалось, что этот факт тщательно скрывался не только от меня, но и от администрации президента России, не жалевшей лестных слов в мой адрес накануне встречи в Москве с полномочным представителем Путина Казанцевым.  

Второй раз я был удивлен, правда, приятно, когда обнаружилось, что первое заявление с обвинением в мой адрес появилось на свет только на следующий день после моего задержания. Датские юристы, а позже и английские, так и не поняли, на основании чего начато мое уголовное преследование за полтора года до первого сигнала о моих преступных деяниях.  

И на этот раз не меньше вопросов возникает в связи с объявленной «реанимацией дело Закаева». Честно признаюсь, я не был в курсе того, что уголовное дело против меня прекращалось. Вот и гадаешь, почему не предупредили.