Правозащитный центр "Мемориал" со ссылкой на опрошенных жителей села Экажево, сообщил некоторые дополнительные подробности налета русских оккупантов на указанный населенный пункт, в ходе которого были убиты несколько местных жителей и более десятка сельчан похищены.

Сотрудники ПЦ "Мемориал" побывали в Экажево и встретились с родителями братьев Картоевых, которая стало объектом карательной акции оккупационных силовых структур.

По словам главы семьи, Уматгири Алаудиновича Картоева, около 6 утра 2 марта он возвращался домой из мечети. Неожиданно на улице Картоева появились войска. Они блокировали дом Картоева и дома его сыновей, живущих по соседству. Картоевы ничего не успели понять, как вдруг началась стрельба. Плотность огня была очень высокая, стрельба не прекращалась до ночи.

Обстрелу подвергся дом старшего сына, Тухана Картоева, 1970 г.р. По словам его матери, Мовлатхан Картоевой, Тухана убили практически сразу, когда он вышел со двора, услышав стрельбу и крики соседки о помощи. Его брата, Назира, 1978 г.р., убили на улице, когда он попытался забежать во двор к брату Беслану. В ходе обстрела домов Картоевых был убит еще один из братьев - Ахмед, 1981 г.р.

Нескольким домам был причинен значительный ущерб. В первый день больше всего пострадал дом Тухана. Были схвачены еще трое братьев Картоевых - Тархан, 1972 г.р., Татархан, 1973 г.р., и Беслан, 1977 г.р. Родители думали, что задержали и сына Магомеда, 1979 г.р., так как нигде не могли его найти. Тела убитых увезли в Назрань и поместили в морг местной больницы.

3 марта оккупанты стали обыскивать дома Картоевых. Неожиданно началась стрельба, которая продолжалась весь день. Позднее было объявлено, что один из «боевиков», уцелевший накануне и прятавшийся в подвале дома, открыл огонь по «сотрудникам следственной группы». Один из них был убит. Также был тяжело ранен омоновец. Ответным огнем был убит Магомед Картоев, который прятался в подвале.

Вечером 3 марта трупы увезли из морга в неизвестном направлении. Для похорон тела братьев Картоевых родным не выдали. 16 марта родственники написали заявление на имя оккупационного прокурора Ингушетии, однако по состоянию на 18 марта тела семье так и не выдали.

С 4 по 6 марта по словам Уматгири Картоева, оккупанты ограбили 7 домов, принадлежащих его семье, затем разрушили их и подожгли.

7 марта Уматгири с родственниками был приглашен к марионеточному главарю Евкурову. Тот заявил, что в доме братьев Картоевых якобы «укрывался идеолог боевиков Саид Бурятский», а сыновья Уматгири были участниками серии нападений на оккупантов и евкуровских милиционеров на территории Ингушетии.

Уматгири заявил, что Бурятского не знает, что его дети зарабатывали себе на жизнь своим трудом и что со стороны марионеточных властей к их семье не было претензий.

Родственники и соседи Картоевых также высказывали сомнения в том, что Саид Бурятский находился именно на ул. Картоева. Они предполагают, что он вместе с двумя моджахедами он мог быть убит в доме Добриевых на ул. Албогачиева, где 2 марта также шел бой.

Этот дом более чем на полкилометра удален от домов Картоевых, расположен в конце улицы и не огорожен забором. По словам местных жителей, хозяева там давно не живут, раньше дом сдавали, в последние месяцы он пустовал.

В ходе обстрела этот дом был разрушен до основания. Из-под развалин разрушенного дома извлекли три трупа.

На улице Албогачиева задержали несколько человек по фамилии Картоевы. Очевидцы утверждают, что молодые люди были схвачены просто потому, что подвернулись оккупантам под горячую руку.

В домах, находящихся по соседству с домом Добриевых, оккупанты под видом обысков устроили погром мебели и автомобилей. Хозяева дома указывают, что их дома были также ограблены в ходе «обыска».

Рассказывают очевидцы спецоперации в Экажево 2-3 марта.

Уматгири Алаудинович Картоев, отец братьев Картоевых:

"Ума не приложу, как такое можно сделать. Я прихожу из мечети с утренней молитвы - везде спецтехника разного типа, солдаты. Наши дома окружены со всех сторон. 50 лет я работал в разных местах. Сыновей воспитал. Ни одной повестки [в суд] не получал. Ни один из моих сыновей не был в розыске. Без предупреждения сделать такое может только Гитлер, никогда я не слышал, что кто-то из представителей власти творил такое с людьми. Почему я заслужил такое? По какой вине? Ни один из моих сыновей не был уголовником или ранее судимым. Даже если они были виноваты, попали не в свою струю - накажите их.

А причем здесь дети, где они должны жить? Ни крова, ни хлеба. Как в школу ходить? Российское или другое государство - без разницы. Вроде бы у нас нормальный президент [президент Ингушетии Юнус-Бек Евкуров. - ПЦ "Мемориал"] - мусульманин, в тюбетейке ходит. Я не знаю, что делать, как выйти из этого положения. Нам похоронить надо своих убитых сыновей. Задержать сварщиков или каменщиков [профессии сыновей Картоева. - ПЦ "Мемориал"]?! Если у нас есть такой кодекс - я молчу. Если его нет - я требую и прошу, чтобы моих сыновей отпустили, а тела погибших выдали для похорон".

Мовлатхан Абукаровна Картоева, мать братьев Картоевых:

"Я - мать этих сыновей. Они начали работать сразу после школы на разных стройках, сварщиками и водителями "КамАЗа", и отец у них работал. Если хотя бы один из них был уголовником или ранее судимым, я ничего бы не говорила. Ни президент, ни один чиновник нас не предупредил: "Твои сыновья бандиты, они совершают преступления". Никто ничего подобного не сказал.

К 23:00 [каждый день] я отчитываюсь своему мужу, кто пришел, кого нет дома. У нас такого не было, чтобы кто-то не ночевал дома. У нас все было очень строго и в праздничные дни, и под новый год, клянусь Аллахом.

С большим трудом построили дом. Как вы видите, у нас старый дом. Нам говорили силовики: "Старик, мы твои дома не тронем". Там (указывает рукой в сторону дома) живет старший мой сын Тухан, 1970 г.р. У Тухана 5 детей. Всего у меня 10 детей, из них 7 сыновей, остальные дочери. Там (указывает) живет Татархан, потом Беслан.

Утром все началось: взрывы, пули со свистом. Мы испугались и выскочили из дома в домашней одежде. Одни мои дети в это время спали и выскочили в трусах. Я подумала, что началась война, и предложила всем вместе войти в один дом. Один из сыновей, Назир, у меня инвалид, у него были проблемы с ногой. Он сказал, если попадут ему в ногу, будет совсем плохо. И, пригнувшись от пуль, он побежал в дом Беслана. Оттуда его вытащили мертвым.

Вот соседка с нами рядом живет. У нее мужа дома не было, она выскочила во двор с криком о помощи. К ней побежал Тухан, и там его застрелили. По телевизору его показывают, как он лежит с пистолетом в руке. Когда его показывают, не называют его имя. После говорят про какого-то Бурята. Оказывается, все беды людей были от нас, если послушать их. Мои дети спокойно утром шли на работу, а вечером приходили домой.

Где мы должны жить? Ничего у нас не осталось: ни продуктов, ни одежды, ни дома. У соседей и у родственников ночуем, больше некуда деваться. Загоняли во двор машины, загружали все наши вещи, забрали даже детские памперсы блоками".

Картоева Танзила Бекхановна, соседка Уматгири Картоева:

«До вторника 2 марта 2010 года я жила в с. Экажево Назрановского района Ингушетии по ул. Картоева, по соседству с Картоевым Уматгири и его сыновьями. Рано утром, приблизительно около шести часов, раздались первые выстрелы. Потом начали стрелять в мои окна, затем стали кричать, что взорвут дом: «Немедленно выходите из дома!».

Я испугалась и выскочила из дома с раздетыми детьми. Я была одна, мужа не было дома уже почти год. Со мной было трое. Защищаясь мной, военные в масках с оружием в руках и со щитами вошли в мой дом учинили обыск, заставляли залезать в погреб, на крышу, отняли сразу телефон.

И целый день были у меня дома и во дворе. Из дома меня не выпускали, допрашивали, пугали. Около восьми вечера двое родственников, договорившись с ними, вывели меня из дома. Схватив своих детей, я выбежала из дома, закрыв за собой дверь на замок.

Военные стояли четверо суток, бомбили моих соседей, не оставили ни одного целого дома. После их ухода я зашла в свой дом и была в ужасе. Все, что можно было забрать, они погрузили на «Урал» и забрали. Унесли с собой всю бытовую технику, мебель, золотые украшения, деньги, дубленку. Они забрали с собой даже одежду мужа, весь хрусталь и посуду. Все, что осталось, разбили - люстры, полы. Выбили все окна. Жить в доме невозможно, нет условий - света, газа, воды. Я скитаюсь с детьми по родственникам, без жилья. Не знаю, что делать».

Картоева Танзила Т., жена Тархана Картоева:

«Рано утром, в 5:45, 2 марта мы проснулись от шума техники. Раздались выстрелы, дети проснулись и плакали от страха. Потом стали бросать лимонки возле дома, потом нам сказали выйти. Мы вышли из дома. Нам не дали одеться. Дети были в одних пижамах. У нас были босые ноги.

А потом на мужа надели наручники. Мне не разрешили взять документы и украшения. Нас увели на соседнюю улицу. Женщин и детей посадили в «Газель». Было очень холодно. Нам не разрешали закрывать дверь, говоря: «Так вам и надо!» Дети очень плакали от холода.

Говорили, что наши дома сровняют с землей. Вечером нам сказали выйти из «Газели» и идти куда хотим: «Домой не вернетесь, если будете сопротивляться, а то мы расстреляем, как ваших тварей деверей».

Мы пошли по соседям. Ночью я узнала, что моего мужа и двух его братьев забрали и четверых убили. А свекровь моя в больнице. Они держали ее двое суток. На второй день они стали бомбить дом моего деверя. Все, что было в доме, погрузили.

Все это время они держали свекра как заложника. На третий день они забрали все, что было дома, машину. На четвертые сутки они заминировали мой дом и дом свекра и Татархана. Эти три дома взорвали одновременно. У меня сейчас нету ни дома, ни одежды, ни еды, ни мужа. За эти четверо суток они лишили меня всего».

Картоева Залина Даудовна, жена Тухана Картоева:

«Я Картоева Залина, жена Картоева Тухана, 1970 г.р. 2 марта утром я, мой муж и дети проснулись от грохота машин. Тухан вышел из дома, и почти сразу же я услышала стрельбу.

Тухан был в брюках и майке, сверху накинул дубленку. Я закричала детям: «Вставайте!» - и в этот момент посыпался град пуль. Я завела детей в комнату, а сама вышла во двор.

Меня схватили двое вооруженных людей. К тому времени продолжалась интенсивная стрельба. После они вывели детей на лестницу в ночнушках, а некоторых полуголыми.

Под угрозой убийства детей меня расспрашивали о разных вещах. Через некоторое время мне приказали спуститься в погреб. Я спустилась по темной лестнице, включить свет они запретили.

Они сверху заняли позиции, так как дверь в погреб изнутри видна сверху. Через громкоговоритель мне приказали банки с соленьями снять с полки и поставить на пол в центре погреба, что я и сделала. В процессе у меня случился приступ почек, отчего я не могла свободно переносить банки, но голос сверху пригрозил мне, чтобы я работала быстрее.

На полу лежали сбитые доски размером 30 см. Они приказали мне поднять эти доски. Я подняла, и сразу же по этому месту стали стрелять несколько человек. Я со страха на мгновение потеряла сознание и упала на пол. Они ворвались в погреб и, убедившись, что под этими досками ничего не было, вывели меня во двор.

Дети, увидев, что они стреляли в погреб, где находилась я, впали в истерику. Меня с детьми завели в дом. Заняли позиции в доме, один из них сказал, чтобы мои дети, 15-летняя Залина и 11-летний Адам, полезли через люк в доме на чердак.

Они по лестнице полезли, рыдая от происходящего. Следом за детьми полезли и они. Через полчаса они спустились. Под угрозой убийства детей они требовали от меня указать вход в соседний дом, где проживал брат мужа Татархан. Я просила не убивать детей, на что они ответили: «И вам осталось жить немногого времени». Один из них по кличке «Серега» периодический бил меня сзади.

После нас собрали с детьми и приказали выйти на улицу. Я попросила одного из них позволить взять теплые вещи для детей и драгоценности, на что он ответил: «Они тебе больше не понадобятся».

Нас вывели на улицу и держали примерно полчаса. От холода и страха конечности у детей немели. К нам подвели моего свекра Уматгири, свекровь Мовлатхан и свояченицу Дарихан. После нас всех повели на соседнюю улицу и посадили в «Газель».

Через некоторое время к нам посадили своячениц Танзилу и Макку. Там мы просидели около 3 часов. После чего нас отвезли на ферму, откуда был виден наш дом. Через некоторое время силовики стали стрелять по дому, где проживал Беслан (брат мужа).

Один из силовиков постоянно издевался, говоря: «Смотрите, как ваши дома рушатся.. от ваших домов останутся только развалины». Там мы просидели до вечера. Потом нас привезли обратно на улицу, где мы проживали. Меня заставили подписать какой-то документ. После чего от нас потребовали уйти с места проведения «спецоперации». А Умтагири сказали остаться.

Я еще раз попросила взять драгоценности и теплые вещи, на что один из них ответил: «Твой муж купит тебе драгоценности». Через некоторое время я узнала, что мой с мужем был убит еще утром.

Мы пошли к соседям и попросили приют. На вторые сутки к 10 часам мы видели, как они загоняли «Уралы» в мой двор и грузили вещи. На глазах у сотни очевидцев они грузили мебель, посуду, бытовую технику, ковры и т.д. Машины загоняли по очередности. Через некоторое время началась стрельба. В том числе из тяжелых орудий.

Со стороны было видно, как они таранили дом танками. Дом загорелся. На четвертые сутки, то есть 5 марта, силовики подорвали оставшиеся помещения моего дома вместе с домами Уматгири, Татархана, Тархана. Дом Беслана был уничтожен в первый день.

В доме у меня было две спальные мебели, гостиная мебель, кухонная мебель, холодильник, стиральная машина, 5 штук бытовой техники, 2 телевизора, 2 DVD плеера, 11 ковров, 3 мягких мебели, личные вещи на 1 миллион рублей, драгоценности на сумму 10 тысяч долларов, сбережения 700.000 рублей и 5 000 долларов США. Машину ГАЗ-3110, стоявшую во дворе, разграбили, вторую машину, «Лада-приора», забрали с собой, мотоцикл сына сожгли. У меня 5 малолетних детей. Мне негде жить, нечего одеть. Нечем кормить детей. Я осталась без мужа и кормильца».

Точиева Макка Мустафаевна, жена Беслана Картоева:

«2 марта 2010 года примерно к 6 часам утра я проснулась от шума моторов. У меня двое малолетних детей, они тоже проснулись в это время и стали плакать. Я взяла их на руки и вышла в прихожую.

Тем временем Беслан вышел из дома. Из одежды на нем были брюки, майка, сверху он накинул куртку. Через пару минут после того, как он вышел, началась стрельба. Стрельба продолжалась с перерывами. Через минут 20 ко мне в дверь постучался кто-то. Я открыла. Это был брат мужа Назир.

Он сказал, что его ранили и что за ним кто-то гонится. Я закрыла дверь на замок и хотела помочь Назиру. Не прошло минуты, как в дверь снова постучались. Я выглянула в окно и увидела второго брата мужа, Ахмеда. После того, как я открыла дверь, он зашел и сразу же упал на пол. Он был весь в крови и тяжело дышал.

Я и Назир затащили его в другую комнату. Я побежала в кухню, взяв подвернувшиеся под руку тряпки, побежала обратно. Я подняла футболку, в которой был Ахмед, и стала вытирать кровь, но Назир сказал мне, что это не требуется и что Ахмед уже умер. Назир сказал мне пойти к детям, так как они очень сильно плакали.

Я пошла к детям в спальню и стала успокаивать их, хотя сама была в шоке и не понимала, что происходит. И почти сразу после этого в дом посыпался шквал пуль. Пули пролетали со свистом, я с детьми прижалась к полу. Раздалось несколько больших взрывов, и на меня посыпались осколки бетона и кирпича.

Стрельба продолжалась примерно час. С малыми интервалами раздавались большие взрывы, и в этот момент мне казалось, что дом вот-вот обрушится. Дети от ужаса, от запаха и дыма пороха не могли дышать. Я кричала, как могла, с мольбами не стрелять, но вряд ли меня кто-нибудь слышал.

По прошествии часа стрельба прекратилась. Прошло еще полчаса, как среди грубых речей мне послышался голос свояченицы Танзилы. Я поползла к окну и через разбитое стекло попросила о помощи. Она сказала мне, чтобы я выходила с паспортом. Я вышла с паспортом. Один из силовиков приказал поднять руки и подойти к нему. Я так и сделала.

Я попросила позволить мне вывести детей. Один из силовиков забрал у меня детей, одного передал свояченице, а второго соседу по улице. Мне приказали встать рядом с «Уралом», где уже стоял брат мужа Тархан. Остальных повели на соседнюю улицу.

Там я простояла около часа. Ко мне подошел один из силовиков и сказал, что мне придется пойти в дом вперед них. Я пошла. За мной в дом шли около десяти человек со щитами и один с собакой. Один из них по кличке «Медведь» приказал открыть входную дверь.

Я так и сделала. После чего они впустили в дом собаку, а сами держали меня под прицелом. Около 5-10 минут прошло, прежде чем собака вышла обратно. «Медведь» сказал мне пойти осторожно в дом, и если я сделаю малейшее движение вправо или влево, они начнут стрельбу. Я пошла в дом, они последовали за мной.

Под их диктовку я сняла шторы с окон, затем подняла с пола ковры. После мне приказали открыть все двери в доме. Меня повели вперед по комнатам, заставляя отодвигать диваны, кресла и т.д. Они осмотрели труп Ахмеда, который лежал в детской. Назира там не было.

После его труп нашли лежащим в ванной. Один из них принес лестницу и приставил ее к люку на чердак. «Медведь» принес какой-то ящик. Они называли его «аппаратура».

Мне приказали залезть на чердак, что я и сделала. Один из них протянул мне этот ящик и объяснил: «Держи ровно и выполняй все мои указания. Если ты хоть в чем-то ослушаешься, то мы взорвем этот ящик».

Я взяла и встала в полный рост. Мне приказали «осторожно повернуться по кругу». После того, как я это сделала, на крышу залезли около 5 человек. Они подробно осмотрели с фонарями весь чердак. После чего слезли, сказав мне спуститься только после них. Затем один из них залез с собакой на чердак и минуты через три-четыре слез обратно. Мне сказали пойти на кухню и ждать там. На кухне я просидела около двух часов.

По прошествии этого времени меня повели к остальным свояченицам на другую улицу. Меня посадили в машину к остальным. По происшествии часа нас высадили, а Беслана, Тархана и Татархана посадили в эту машину и увезли. Мы полчаса простояли на улице. Было холодно, так как нам не дали взять теплую одежду.

После к нам подъехала «Газель», и нас, посадив туда, отвезли на заброшенную ферму, где стояло много военной техники и вертолет. Ферма находится в трехстах метрах от моего дома. Мой дом был хорошо виден с этого места. Один из силовиков снял меня с машины и стал допрашивать. Он расспрашивал меня о людях, которых я не знала.

Говорил, что они находятся у меня дома, и под угрозами расправы требовал сказать, где они. Я не знала, что ему ответить, так как людей, про которых он спрашивал, я не знала, о чем я ему и говорила. Но он мне не верил и, передернув автомат, сказал, что спрашивает в последний раз. Я в ужасе расплакалась и просила не убивать меня.

После к нему подошел один из них и отвел его от меня. У меня в доме не было людей, про которых они расспрашивали, кроме трупа Ахмеда, который лежал в детской комнате, и трупа Назира, которого нашли лежащим в ванной. В доме у меня не могло быть никого, кроме силовиков, так как они полностью осмотрели мой дом с собаками и всевозможной аппаратурой. Мне сказали сесть в машину и смотреть, как будет рушиться мой дом. Через некоторое время я увидела, как из дома выходят силовики.

Они отошли от дома, и сразу же началась стрельба по дому. Мы стали плакать. Я попросила не рушить мой дом, на что мне один из них ответил с ухмылкой: «Нам платят 90 000 за час. Чего ты еще хотела?» Мне постоянно угрожали. Говорили, что убьют меня и моих детей.

Дом они обстреливали два-три часа. Пожарная машина стояла недалеко, но ее не подпустили, пока дом не сгорел до конца. На ферме нас держали до вечера. После повезли к нашим домам. Там нас высадили и заставили подписать какой-то документ. Продержав еще полчаса, нас сказали пойти по соседям, что мы и сделали. Свекра они не пустили, сказав, что спецоперация будет длиться еще двое суток.

Мой муж никогда с законом проблем не имел. В розыске не числился. Вел спокойный, миролюбивый образ жизни. Занимался спортом. Учился на мастера по изготовлению металлопластиковых окон и планировал запустить свой цех».

Отдел мониторинга