Я провёл последний год в Афганистане, встречаясь и ведя переговоры с американскими военными и их афганскими партнёрами. Мои обязанности по службе в армейской Службе срочного обеспечения (Rapid Equipping Force – ARF) приводили меня во все сколько-нибудь значительные районы, где наши солдаты вступали в боевые действия с врагом.

На протяжении 12 месяцев я преодолел более 9 тыс. миль и вёл переговоры, ездил и нёс патрульную службу с военными в Кандагаре, Кунаре, Газни, Хосте, Пактике, Кундузе, Балхе, Нангархаре и других провинциях.

То, что я видел, нисколько не похоже на приглаженные официальные заявления американских военных лидеров о ситуации на местах.

Принимая это назначение, я искренне надеялся узнать, что эти заявления верны: что условия в Афганистане улучшаются, что местные власти и военные продвигаются к тому, чтобы стать самодостаточными. Чтобы быть уверенным, мне не нужно было увидеть резких улучшений, но я по крайней мере надеялся увидеть свидетельства позитивных тенденций, увидеть, что операции или батальоны дают пусть минимальный, но устойчивый прогресс.Вместо этого я убедился в отсутствии успеха фактически на всех уровнях.

С прибытия в страну в конце 2010-го года началась моя четвертая военная командировка, и вторая в Афганистан. Будучи офицером бронетанковых войск регулярной армии, я участвовал в операции "Буря в пустыне", в Афганистане в 2005-06 гг. и в Ираке в 2008-09 гг. В середине своей карьеры провёл 8 лет в американском военном резерве и работал на ряде гражданских должностей – среди прочего, помощником по вопросам обороны и внешней политике сенатора Кея Бэйли Хатчисона (респ., Техас).

Как представитель Сил быстрого обеспечения, я решил поговорить с нашими военными об их потребностях и условиях службы. По пути я сопровождал пешие и моторизованные патрули, проводя время с военными обычных частей и сил специального назначения. Я опросил или имел разговор с более чем 250 солдатами в полевых условиях, от последнего 19-летнего рядового до дивизионных командиров и штабных всех эшелонов. Я беседовал с сотрудниками афганской службы безопасности, мирными жителями и несколькими деревенскими старейшинами.

Я видел неимоверные трудности, с которыми вынуждено сталкиваться любое подразделение, чтобы умиротворить хотя бы один-единственный район в любой из перечисленных провинций; я слышал множество рассказов о том, что практически каждый клочок земли, не находящийся в поле зрения американской базы или базы ISAF, находится под контролем мятежников.

Я не видел почти никаких свидетельств, что местные власти способны обеспечить основные нужды людей. Некоторые из афганских граждан, с которыми я беседовал, говорили, что люди не хотят связываться с хищническими или недееспособными местными властями.

Время от времени я замечал, что афганские силы безопасности находятся в сговоре с повстанцами.

От проигрыша к катастрофе

О многом из того, что я видел во время своей командировки, не говоря уж о прочитанном или написанном в официальных отчётах, я не могу рассказать; информация по-прежнему засекречена. Но могу сказать, что такие отчёты – и мои, и других – служат, чтобы разъяснить ту пропасть, которая существует между реальной обстановкой на местах и официальными заявлениями об успехах.

И я могу привести несколько показательных примеров того, что я наблюдал по всей стране.

В январе 2011 года я отправился в первую поездку в горы провинции Кунар на границу с Пакистаном, чтобы посетить служащих 1-го эскадрона 32-го Кавалерийского полка. Во время патрулирования северных американских позиций в Восточном Афганистане мы прибыли на участок Афганской национальной полиции (АНП), которая, как сообщили, была атакована Талибаном двумя с половиной часами ранее.

Через переводчика я спросил капитала полиции, откуда началась атака, и он показал в сторону близлежащей горы.

"Как вы обычно действуете в подобных ситуациях? - спросил я. – Собираете отряд и преследуете их? Периодически посылаете патрули? Что вы делаете?"

Когда переводчик перевёл мои вопросы, капитан резко обернулся, посмотрев сначала на переводчика, и обратился ко мне с недоверчивым выражением. Затем он рассмеялся.

"Нет! Мы не гоняемся за ними", - сказал он. – "Это может быть опасно!".

По словам служащих американского полка, афганские полицейские редко покидают стены блокпостов. В этой части провинции Талибан буквально делает что хочет.

В июне я был в Зарае в провинции Кандагар, возвращаясь на базу из пешего патруля. За милю отсюда были слышны автоматные очереди – талибы напали на американский блокпост.

Когда я вошёл в командный пост подразделения, командир со своим штабом смотрели трансляцию боя в прямом эфире. Две автомашины Афганской национальной полиции блокировали главную дорогу со стороны нападавших. Огонь вёлся из-за стога сена. Мы наблюдали, как появились два афганца, сели на мотоцикл и поехали в сторону афганских полицейских, сидевших в своих машинах.

Американский командир повернулся и отдал приказ афганскому радисту, чтобы проверить, что полицейские задержали этих людей. Радист несколько раз передал приказ, но ответа не получил.

Мы наблюдали на экране, как двое людей медленно проехали мимо автомобилей АНП. Полицейские не вышли, чтобы остановить этих двоих и не отвечали на запросы радиста – пока мотоцикл не скрылся из вида.

Все без исключения американские офицеры этого подразделения говорили мне, что они не испытывают ничего кроме презрения к афганским военным в своём районе – и это было до того, как произошёл приведённый инцидент.

В августе я отправился в пешее патрулирование с военными в уезде Панджвай провинции Кандагар. Несколько военнослужащих из этого подразделения погибли в бою, один из них был очень уважаемым и опытным солдатом. Один из старших офицеров задал мне риторический вопрос: "Как я могу смотреть в глаза этим людям и просить их день за днём в эти миссии? Что тяжелее: как я посмотрю в глаза жене [своего солдата], когда вернусь назад и скажу ей, что её муж погиб за что-то, имеющее смысл? Как я смогу это сделать?"

Один из старших офицеров-контрактников добавил: "Парни говорят – "Надеюсь, я живу так, что смогу по крайней мере попасть домой в краткосрочный отпуск, прежде чем попаду в дело", или "я надеюсь, что всего лишь потеряю ногу". Иногда они даже говорят, какая именно конечность это может быть: "Может быть, это будет только левая нога".

У них нет большой уверенности, что руководство на том и другом уровне на самом деле понимает, как здесь живут и какова ситуация на самом деле".

11 сентября 2011 года, в 10-летнюю годовщину печально известного нападения на США, я посетил другое подразделение в провинции Кунар, на этот раз недалеко от города Асамар. Я разговаривал с местным чиновником, который служил советником по культуре американского командующего. Вот как происходил разговор:

"Дэвис: Здесь у вас много подразделений Афганских сил национальной безопасности (АСНБ). Они смогут выстоять против Талибана, когда американские солдаты покинут этот район?

Советник: Нет. Они определённо на это не способны. Уже сейчас по всему этому району [многие] из сил безопасности имеют дела с Талибаном. [АСНБ] не хочет стрелять в талибов, а талибы не хотят стрелять в них.

Кроме того, когда арестовывают члена Талибана, его скоро освобождают, не предпринимая против него никаких действий. Поэтому когда Талибан вернётся [после ухода американцев в 2014 году], тогда и пойдёт работа, особенно с теми, кто, как и я, работал на коалицию.

Недавно мне позвонил по сотовому телефону талиб, который захватил в плен моего друга. Пока я мог слышать, он начал бить его, говоря мне, что мне лучше прекратить работать на американцев. Я слышал, как мой друг кричал от боли. [Талиб] сказал, что в следующий раз они похитят моих сыновей и сделают с ними то же самое. Из-за откровенных угроз мне пришлось забрать детей из школы только для того, чтобы они были в безопасности.

А прошлой ночью прямо вон там, на горе [он указал на хребет с видом на американскую базу, на расстоянии около 700 метров] был убит сотрудник афганской национальной полиции. Талибы пришли, позвали его и похитили прямо на глазах у родителей, увели с собой и убили. Он был сотрудником полиции из другой провинции и вернулся сюда просто навестить своих родителей. Ему было всего 27 лет. Эти люди нигде не находятся в безопасности".

Это убийство произошло в виду американской базы, поста, номинально ответственного за безопасность района в сотни квадратных километров. Представьте насколько не защищено население за пределами видимости. И всё же этот разговор характеризует то, что я наблюдал во многих районах Афганистана.

Во всех местах, где я побывал, тактическая ситуация была близка к катастрофической. Если события, мною описанные – а также многие, многие другие, о которых я могу рассказать, - происходили бы в первый год войны, или даже в третьем или четвёртом году, то можно было бы убедить себя, что Афганистан это просто тяжёлый бой и мы должны выстоять. Тем не менее, эти инциденты произошли на 10-й год войны.

Как множество описанных жертв и случаев враждебного насилия, так и мои наблюдения о тактической ситуации по всему Афганистану, – всё указывает на отсутствие прогресса.

Кризис доверия

Едва ли я единственный, кто заметил расхождение между официальными заявлениями и правдой, – как она есть.

В докладе Afghan NGO Security Office 2011 года отмечается, что публичные заявления, с которыми выступило командование США и ISAF в конце 2010 года, "резко расходятся с сообщениями, содержащими предложения об улучшении "стратегических коммуникаций" от "международных вооружённых сил" [как НПО называют ISAF]. "Мы рекомендуем [персоналу неправительственных организаций] признать, что независимо от степени авторитетности источников всех подобных заявлений, сообщения такого рода имеют целью только подготовить американское и европейское общественное мнение к выводу войск, и не предусматривают точное представление ситуации для тех, кто живёт и работает здесь".

Месяц спустя Энтони Кордесмен, от имени Центра стратегических и международных исследований писал, что командование ISAF и США не смогло точно докладывать о реальной ситуации в Афганистане.

"С июня 2010-го года несекретная информация, которую предоставляют Соединённые Штаты, неуклонно сокращается по содержанию, фактически "вращается" вокруг дороги к победе, причём исключается контент, показывающий весь масштаб стоящих перед США проблем", – пишет Кордесмен. – "Кроме того, это вызвано политическими решениями игнорировать или преуменьшать успехи Талибана и мятежников, достигнутые с 2002 по 2009 гг. , замалчивать проблемы, вызванные слабостью и коррумпированностью афганского управления, занижать риски, связанные с убежищами в Пакистане, и "раскручивать" значение тактических побед ISAF, одновременно игнорируя постоянный рост влияния и расширения власти Талибана".

Сколько ещё людей должно умереть для поддержки миссии, которая не имеет успеха, и это после семи лет, – если не больше, – оптимистических реляций американского высшего командования в Афганистане? Никто не ждёт от наших лидеров всегда успешных планов. Но мы на самом деле ждём – и люди, которые там живут, сражаются и умирают, они действительно этого заслуживают, – чтобы наши лидеры говорили нам правду о том, что происходит в действительности.

Впервые я столкнулся с двоемыслием на высоком уровне в 1997 году, во время "эксперимента" на уровне дивизии, который оказался гораздо в большей степени детально спланированной операцией, чем экспериментом. За обедом в Форт-Худе, штат Техас, руководители центра по подготовке кадров и разработке военных доктрин Сухопутных войск рассказали мне, что Advanced Warfighter Experiment (AWE) показал, что "цифровая дивизия" с меньшим составом и большим оснащением может быть намного более эффективной, чем нынешние подразделения.

На следующий день наша делегация, состоящая из сотрудников Конгресса, наблюдала демонстрацию непосредственно, и не понадобилось много времени, чтобы понять, что для этих заявлений оснований мало.

Практически ни один из утверждённых экспериментов не был проведён на самом деле. Все параметры были тщательно подогнаны. Все операции проводись в заранее определённой последовательности и давали ожидаемый результат. AWE была просто дорогостоящей демонстрацией, изложенной языком научных экспериментов и представленной в блестящих пресс-релизах и публичных заявлениях, предназначенных для того, чтобы убедить Конгресс финансировать любимую игрушку армии.

Ссылаясь на "результаты" AWE, армейское руководство приступило к ликвидации одного учения на боевой батальон.

Но потеря боевых систем так и не была компенсирована боевой эффективностью.

Спустя 10 лет, летом 2007 года, я был направлен в организацию Future Combat Systems (боевые системы будущего – FCS) в Форт-Блисс, штат Техас. Потребовалось немного времени, чтобы обнаружить – то, что было сделано с одной дивизией на базе Форт-Худ в 1997 г., в настоящее время осуществляется в значительно большем масштабе с FTS. Год за годом, доклады Управления подотчётности правительства по поручению Конгресса выявляли значительные проблемы и предупреждали, что система находится под угрозой срыва.

Каждый год высшее армейское руководство сообщало членам Конгресса на слушаниях, что Управление на самом деле не понимает всю картину, и что программа идёт по графику, по бюджету, и ведёт к успеху. В конечном счёте, конечно, программа была закрыта, с небольшим, но перерасходом, чтобы показать, что 18 миллиардов долларов были потрачены не зря.

Если бы у американцев была возможность сравнить публичные заявления многих из наших лидеров с засекреченной информацией, эта бездна недостоверности немедленно стала бы явной. Естественно, я не имею права обнародовать засекреченный материал. Но у меня есть законная возможность поделиться ей с членами Конгресса. Соответственно, я предоставил гораздо более полный отчёт в секретном докладе нескольким членам Конгресса, как демократам, так и республиканцам, сенаторам и членам Палаты представителей.

Несекретная версия опубликована на сайте www.afghanreport.com [В момент публикации Управление по связям с общественностью армии США ещё не вынесло решения, может ли Дэвис опубликовать эту более полную версию – прим.амер.редактора ]

Говорите правду

Когда дело идёт о решениях, ради чего стоит втягивать нашу страну в войну, а ради чего не стоит, наше руководство обязано искренне объяснять это стране и людям, носящим форму – если потребуется, на графиках – рассказав им, что стоит на карте и какой ценой, вероятно, будет получен потенциальный успех. Американские граждане и избранные им представители могут решить, стоит ли такой риск крови и денег.

Точно так же, решая, продолжать ли войну, изменить ли её цели или прекратить кампанию, которую невозможно выиграть приемлемой ценой, наши руководители имеют обязательство рассказать Конгрессу и американскому народу неприкрытую правду, и пусть народ решает, какой курс выбрать. В этом и заключается суть гражданского контроля над вооружёнными силами. Американский народ достоин большего, чем то, что он получал от своих высокопоставленных чинов в погонах на протяжении многих последних лет. Было бы хорошо начать с того, чтобы просто говорить правду.

Автор: Armed Forces Journal Подполковник Дэниэл Л. Дэвис
Источник: warandpeace.ru