По сообщениям литовских СМИ, недавно в Литве вышла в свет книга бывшего главы отдела охраны Верховного Совета, одного из создателей Саюдиса Артураса Скучаса "Записки пехотинца". В ней рассказывается о важнейших событиях 1990-1993 гг, о которых до сих пор нигде не писали. Книга вышла тиражом 1000 экземпляров, все их раскупили, на следующей неделе появится дополнительный тираж. Мы предлагаем читателям волнующие отрывки из книги.
Воспоминания подписанта (сигнатара) Акта о Независимости Литвы 11 марта Владимира Ярмоленко:
"Однажды, когда я выходил из магазина, ко мне неожиданно подошел на первый взгляд незнакомый мне бородач. Уже стоя в очереди, я обратил внимание на бросаемый украдкой в мою сторону взгляд. Когда я выходил, он осмелел и заговорил со мной, сказал, что не может уйти, не поговорив со мной. Я не мог его вспомнить. Только после того как он напомнил мне о январских событиях, биатлонистах, я внимательнее посмотрел ему в глаза, стараясь не замечать густую, закрывающую лицо бороду, и узнал. Воспоминания всплыли словно из тумана...
Тогда я вел их на дежурство. Молодые, спортивные юноши, которых я почти не знал, вооруженные всего лишь так называемыми "мелкашками", спортивными малокалиберными ружьями, непригодными для такого дела. Мне тогда так казалось. А бородач тогда мне говорил: "Не нервничай, мы все из сборной Литвы по биатлону. В наших руках это оружие – солидное оружие, я с расстояния 25 м попадаю белке в глаз". Я поверил. Они были отличными парнями. Все мы, тогда находившиеся в парламенте, как братья. Я бы сказал, братья по оружию, только оружия у нас практически не было...
Трудное было время, но открытое и благородное. Народ защищал только что восстановленное государство. Шли на баррикады, сменяя друг друга, стояли у здания парламента и в других местах. Думаю, сработал инстинкт самосохранения. Никто не знал, что будет через минуту, через час, через день... У меня есть снимки того времени. О каждой фотографии можно было бы роман написать.
Напряжение было такое, что воздуха не хватало. Не хочу еще раз пережить такое запредельное чувство. Думаю, что и защитники Литвы не хотели бы пережить это еще раз. Один мой коллега, разочарованный жизнью, недавно сказал мне: "Жаль, что я тогда не погиб... Было так легко и просто погибнуть. Я был бы героем. Сейчас было бы проще, мне было бы все равно..." Тогда я с такой мыслью не согласился, хотя понимал и чувствовал, о чем мы говорим...
Да, это была опасность, дни жестокости, чувства самопожертвования и покоя. Да, внутреннего покоя, потому что ты решился и готов. Остро и спокойно – ты готов. Все мы готовились, как умели, защищать Литву. Независимую Литву. Я ясно представлял, что если будет прямая атака парламента, то мы продержимся в лучшем случае час.
Было примерно два часа ночи, когда мы узнали, что у телебашни гибнут люди. Танки приблизились к телебашни и стали ее окружать. Они ездили со включенными фарами, ослепляя людей, а рядом с танками шли солдаты с автоматами. Сначала они стреляли по земле и холостыми, а позже – в людей боевыми. Армия свирепствовала у телебашни два часа. Там погибли люди, мы не знали сколько. Тогда мы просто знали, что гибнут люди. Это происходило в современной Европе. Многие вышли, встали на защиту своей страны. Это большое личное решение, переломный момент в истории Литвы.
Был час ожиданий – примерно три часа ночи. Я был в нескольких шагах от председателя, когда он пытался связаться с Кремлем. Мы вывозили архив...
Он говорил, кричал в трубку:
"Как вы не можете меня соединить с Михаилом Сергеевичем? Почему? (пауза) Как спит. Разбудите его, очень срочное дело. Разбудите его, здесь у нас в Вильнюсе солдаты убивают мирных жителей. Танки на улицах. (пауза). Еще раз... прошу вас... свяжите меня... Как вы заканчиваете разговор? Я требую связать меня... (пауза).
Он положил трубку. Я в третий раз пытаюсь поговорить с Горбачевым. Ничтожество! Ведь вся ответственность... Ах, что я тебе говорю, ведь ты итак все понимаешь. Обидно". Он подошел к своему письменному столу и сказал: "Продолжим. Хочу передать тебе личные записные книжки, может, удастся сохранить, позже вернешь, если сможешь..."
Он передал мне записные книжки и записи и прибавил:
"Прошу, попроси ко мне Чесловаса. Это просто аморально заявлять, что глава страны спит, когда его солдаты убивают мирных безоружных жителей. Они аморальны. Откуда мораль там, где ЧК-НКВД-КГБ! На связи с Кремлем сидят полковники КГБ. Вы ведь это понимаете. Все они связаны и выполняют приказы своего главы. Надо звонить народным депутатам и сообщать честным людям в Москве правду об убийствах, о событиях в Вильнюсе. У нас еще есть время. Надо спешить, пока у нас есть телефонная связь".
Через 15 минут мы с Чесловасом вошли в кабинет. Я оставил их наедине. Было 3.20. Трудно об этом говорить, но надо говорить. Позже было много дней и ночей, позже события начались в Риге, но это было позже. Меня не было у телебашни, я был в здании парламента. Утром через окно я увидел, что люди от телебашни с флагами идут через мост защищать парламент, возможно, идут на погибель – я заплакал. Просто нервы не выдержали напряжения, прорвало. Сначала, казалось, боялся, потом работал и забыл.
Мне кажется, что чувство страха есть у всех. Только, может, у не совсем нормальных людей, его нет. Я боялся не за себя. Я думал о семье, о детях. В какой-то момент, когда понял, что надо работать, страх исчез. Было спокойное сосредоточенное чувство. Да, внутри было спокойно, за себя я не переживал.
Все люди сознательно шли защищать. Победить нас уже было невозможно. Мы стали непобедимыми – нас можно было убить, но не победить. Не знаю, быть может, люди к хорошей жизни быстро привыкают. Пафосные речи о болезненном прошлом кое-кого начинают раздражать. Это было так давно. Только вот что – даже маленькую обиду помнишь всю жизнь. Думаю, что как обида, обман, очередные испытания Литвы эти события навсегда останутся в истории. Да. Может, и хорошо, что обо всем этом будут говорить историки. Значит, рана уже не будет так болеть, и эти дни будут как победа. С другой стороны, всегда нужно иметь решимость и смелость, чтобы посмотреть назад. Я так думаю...".
Отдел мониторинга
Кавказ-Центр
