Российское руководство занимается ядерным шантажом, потому что ничего другого ему не остаётся: конвенциональные силы России безнадёжно отстают от Запада по целому спектру показателей, считает военный обозреватель Павел Фельгенгаэур.
Реальные возможности России в ядерной сфере также вызывают большие вопросы, однако в полной мере проверить их невозможно, и подзабытая методика «brinkmanship» — «балансирование на грани войны», придуманная госсекретарём Джоном Фостером Даллесом и практиковавшаяся Генри Киссинджером — снова выходит на первый план: этот термин подразумевает уступки в ответ на ядерный шантаж. Но тогда им пользовался, в основном, Запад, уступавший странам Варшавского договора по своему конвенциональному потенциалу, хотя и превосходивший их по ядерному. Теперь всё – прямо наоборот.
Попытки модернизации российских вооружённых сил сталкиваются с колоссальными трудностями практически во всех сферах: Москва просто не обладает технологической базой, необходимой для создания современной армии, и в условиях санкций ситуация в военной сфере становится практически безнадёжной для путинского режима. На Донбассе, подчёркивает Фельгенгауэр, «воюют так, как и 50 лет назад».
«Обычно, когда происходит столкновение современной армии с несовременной, это выглядит как противостояние испанцев с индейцами. Или зулусов с копьями против англичан с пулемётами. Большие массы оказываются несостоятельными: во время вторжения в Ирак в 2003 году гигантская армия Саддама Хусейна оказалась совершенно ни к чему не пригодна», — заявил аналитик.
Он не видит ничего ни оригинального, ни инновативного в путинских методах «гибридной войны»: они применялись и раньше; в Крыму всё было заранее подготовлено для захвата, а сопротивления не было совсем; война в Донецкой и Луганской областях ведётся с противником, который остаётся достаточно слабым и, в значительной мере, воюет тем же самым советским оружием и теми же самыми устаревшими методами. Поэтому даже в порочной империалистско-милитаристской логике «гибридная война» – отнюдь не достижение Путина.
«В Крыму все были одеты в однотипную «цифру», и поэтому сразу было ясно, кто они и откуда. Но вооружение и экипировка у солдат всё равно не соответствовали современному уровню. У них не то оружие, не та броня, не те средства связи, – говорит Фельгенгауэр. – <…> Ничего принципиально не изменилось.
У нас не делают современного стрелкового вооружения, у нас не делают нормальных патронов, не делают артиллерийских снарядов уже давно — стреляют старыми. Нет нормальной массовой снайперской винтовки, да и снайперов нет. Есть горсть спецов в ФСБ — у них иностранное оружие и пули. Что-то удалось купить за рубежом, но частично и в очень небольшом количестве».
Российские танки никуда не годятся и «горят, как свечки», но попытки их модернизации (платформа «Армата») стали сюжетами анекдотов.
Фельгенгаэур рассказывает о положении дел в авиационной отрасли: «Наша авиация не может эффективно поддерживать пехотные части — во всяком случае, ночью и в плохую погоду. У нас проблемы с современными самолётными двигателями, нарастающее отставание.
С авиационной электроникой проблемы, мы так и не сделали хорошего современного радара. Радары создают в разных странах, но комплектующие производят в одном месте — в США. Например, есть деталь для активной фазированной антенной решётки, её делают только американцы Raytheon. Мы это покупали, но больше не получится. А со своим изготовлением не выходит».
У России нет технологий, связанных с GPS-прицеливанием, обеспечивающим высокоточный огонь – в том числе дешёвыми снарядами.
«Хотя мы запустили отвёрточное производство беспилотников «Форпост» по израильской лицензии, фактически это IAI Searcher двадцатилетней давности», – отмечает обозреватель. По его словам, данная технология обеспечила минимальную координацию систем залпового огня (в том числе, под Иловайском и Саур-Могилой), но ей обладают очень многие страны – включая Грузию во время войны 2008 года.
Россия до сих пор не использует цифровые станки для обработки деталей, хотя весь мир уже переходит на ещё более высокий уровень — 3D-печать.
По словам аналитика, уровень развития российских ВС примерно равен уровню Пакистана, также обладающего ядерным оружием, но не имеющего современной армии.
Ежегодно Россия закупала в США вооружения на полтора-два миллиарда долларов, но теперь это невозможно из-за санкций, да и бюджеты быстро уменьшаются. Инфляция – важнейший фактор подрыва российского потенциала.
Процесс модернизации, как отмечает Фельгенгауэр, был запущен, как это ни странно, при Сердюкове – правда, за этим стоял Николай Макаров, бывший начальник Генштаба, а министр не особо вмешивался в процесс. Были сделаны важные реформы в области безнадёжно отсталого военного образования.
Потеря последнего спутника СПРН (системы предупреждения ракетного нападения) даёт США колоссальное временнóе преимущество при эвакуации высшего руководства.
Фельгенгауэр считает, что proxy-война в Восточной Украине будет тянуться ещё долго, и предрекает новую эскалацию конфликта в конце весны или начале лета. Мирного решения, по его мнению, не будет, и Россия будет цепляться за Украину любой ценой.
По его словам, руководство России прорабатывает сценарий мировой войны и считает обладание Украиной жизненно важным. Но не стоит искать ответов на вопросы о стратегии российского руководства в военной доктрине: по словам Фельгенгауэра, она – условный, мало кому интересный документ, не интересующий «верхушку» ВС России.
Отдел мониторинга
Кавказ-Центр
