«Замоченные» по ошибке бандитами то ли в погонах, то без…
Можно состязаться с логикой жизни – с обстоятельствами, истинами, идеологией, с самой историей, в конце концов. Но нельзя бороться с абсурдом. С «черным», выдаваемым за «белое», с трупами, о которых военные говорят, что трупы лучше, чем живые, априори — и надо убивать просто так, на всякий пожарный, впрок, — «методом Жеглова»...
Абсурд Чечни неоспорим?
Аргун
У Зубаира Алиевича Хизриева, полковника советской милиции в отставке, всю жизнь прослужившего милиционером в тогдашней Чечено-Ингушетии вплоть до дудаевских времен, было три сына.
— Теперь два. Наверное... – говорит Зубаир Алиевич все-таки неуверенно. – Трупа же нет.
Старшие его сыновья живут в Казахстане, на радость отцу. А вот младший как-то уперся и объявил, чтобы его об этом и не просили: намерен быть милиционером, как отец, и обязательно дома, в Чечне.
— Хотел участвовать в наведении порядка. И все тут, – продолжает Зубаир Алиевич, и весь он – прямой, высокий, строгий – излучает не гордость, вроде бы понятную, за младшего, а полную обескровленную безжизненность.
12 декабря 2001 года в Аргуне началась очередная «зачистка». На сей раз она была особенно массовой. Почти восьмитысячная толпа мужчин с автоматами, гранатометами, на сотнях единиц бронетехники и с вертолетами над головами. Толпа, составленная из всех силовых структур, ловила...
И тут необходимо опять ставить это треклятое многоточие — никуда от него не деться, когда пишешь о современном чеченском клубке абсурда, в котором никто – ни солдаты, ни генералы, ни чабаны, ни учителя – не берется точно и определенно сказать, кого же, собственно, тут ловят, ловили и пока будут ловить военнослужащие...
Террористов? Бандитов?
Рядовой милиции Заур Хизриев, 1980 г.р., на третьи сутки «зачистки» — 15 декабря, как и в первые, и во вторые, был на службе, в здании вневедомственной охраны при ГОВД Аргуна. Вечером солдаты пришли и сюда. Они отделили Заура и еще одного милиционера – Хусейна Бутаева, 1981 г.р., от остальных, посадили на БМП (бронемашину пехоты) и повезли в поле, на пятачок у речки Аргун рядом с карьером. Место это теперь считается гиблым, смертным. Именно тут всякий раз во время «зачисток» военные ставят палатки и устраивают свой полевой как бы штаб по управлению очередным этапом абсурда.
— Я как услышал, что Заура увезли, так побежал туда, – продолжает рассказ Зубаир Алиевич. – Войска уже сворачивались. Вывели группу арестованных и отдали родственникам, а восьмерых, в том числе Заура, не вернули. Восьмерых, семь из которых были аргунскими милиционерами, взятыми на службу после длительной и муторной спецпроверки во всех соответствующих «спецотделах». Моя «шестерка», на которой сын утром поехал на работу, лежала в стороне, раздавленная танком.
Зубаир Алиевич показывает, как она лежала, отмеряя этак сантиметров 30—40 над землей, не более:
— Сплющили ее... Почему? Тут я знакомого полковника встретил, начальника Аргунского горотдела ФСБ Сазонова. Все его у нас зовут просто Ксанычем. Он мне и сказал: «Извините, Зубаир Алиевич, наши вашего сына по ошибке «замочили».
— Так и сказал: «замочили»?
— Так и сказал.
— А вы?
— Спросил: «А труп где?». Он ответил: «Думаю, в пойме реки Аргун». Я пошел к воде и долго искал сына, но трупа не было. Ни его, ни других милиционеров. Тогда я забил тревогу по всей Чечне. Везде был, все сам проверял – на Ханкале, в СИЗО, воинских частях, подразделениях. 22 декабря нашел пять трупов у Ханкалы, в заброшенном дачном поселке справа от федеральной трассы на Грозный. Посмотрел – моего опять нет. Потом услышал: на аргунском элеваторе – новые трупы. Я – туда. Все три трупа исследовал, и женский среди них, все — без голов и четвертованные. Я трупов не боюсь, я же милиционер. Но моего сына и Бутаева опять нигде не было. Так шли дни. 4 марта я долго стоял у колючей проволоки, за которой у нас на окраине Аргуна все силовые структуры находятся. Вдруг оттуда, из одного из помещений, раздался жуткий крик. Старик, который стоял рядом со мной, заплакал: «Это мой сын». Я, как сумасшедший, ворвался на территорию, и скоро федералы выдали четыре трупа. Среди них – сына старика. Я так думаю, что мне больше терять нечего.
Малоподвижные уже глаза Зубаира Алиевича краснеют и увлажняются. Он встает и уходит прочь — проплакаться.
— Извините, – скажет он, вернувшись, твердо и по-военному. — Стыдно, когда мужчины расстраиваются.
Стыдно? Чем больше мужских слез, тем суше глаза женщин. За эту войну я насмотрелась в Чечне столько мужских слез, что заметила: своих собственных не осталось, они просто не выделяются. Да и другие женщины вокруг все реже плачут. А слезы шекспировского короля Лира, даром что признанный мировой трагедийный эталон, все преснее рядом с картинкой современной чеченской жизни, где по мелкой речушке ходит старик Зубаир и ищет в воде труп случайно «замоченного» сына. И не находит. И понимает, что не найдет, потому что речка — «переплюевка», в ней сразу все видно, и там нет никакого трупа, иначе плечи бы выпирали. И это видно всем, включая того аргунского фээсбэшника, который послал Зубаира к речке...
Так почему убили потомственного милиционера Хизриева? Что удалось выяснить у знакомых офицеров в Ханкале?
Да не поверите... Убили по ошибке. Точнее, по фамилии. Хизриевых в Чечне очень много, почти, как Ивановых. Ну военные и решили: раз Хизриев – значит, может быть боевиком. А теперь представьте, что вы – Иванов...
А труп? Тоже не поверите... В «зачистке» обычно участвуют много подразделений разной ведомственной принадлежности. Неразбериха вечная. Тем более что 15 декабря все очень торопились – был последний день «зачистки», ну в суматохе никто и не следил, кто кого убивал. А уж потом, неделю, месяц спустя, сейчас, и тем более вспомнить не могут, кто убил Хизриева...
Не верите? Абсурд?
А полковнику в отставке Хизриеву Зубаиру Алиевичу поверить предстоит. И он не знает сегодня, как так себя всего изломать, чтобы примириться.
Гудермес
Амрудин Бисинаев был железнодорожником, связистом-путейцем тридцати с небольшим лет. Жил в селении Джалка неподалеку от Гудермеса и работал на перегоне Ханкала—Джалка.
Все оборвалось почти год назад. 30 мая 2001 года Амрудина увезли в неизвестном направлении господа в камуфляже, масках и при автоматах. Было это так: в 19.45 маневровый поезд Аргун—Джалка двигался вперед, развозя путейцев по домам после рабочего дня. На перегоне «244-й километр» поезд был неожиданно встречен огнем. Стреляли военные, подъехавшие к полотну на БТРе и уазике. Поезд, естественно, встал. У Амрудина проверили документы, насильно втолкнули на БТР и увезли...
Все. Дальше не последовало ничего. Ниоткуда. Ни сообщений о виновности Амрудина, ни сведений, где он, ни... Вообще ничего. Был – и нет.
Вот письмо по этому поводу заместителя председателя правительства Чечни Юрия Эма (отвечал за связь с силовыми структурами, сейчас не работает) № 32 от 11.07.2001 в адрес военного прокурора Грозного (в/ч 20102) Д.М. Бибикова:
«В правительство ЧР в большом количестве поступают аналогичные заявления о безвестном исчезновении граждан после их задержания неустановленными воинскими подразделениями. Результаты установления таким образом задержанных лиц очень низки, зачастую такие задержания необоснованны и незаконны. Прошу принять все предусмотренные законом меры...»
И что? Опять же – ровным счетом ничего. Ноль. Полковник Бибиков спит спокойно. И ест спокойно. И живет припеваючи. Не его же сына похитили.
Вы видите самую последнюю фотографию Амрудина. Это он в конце самого последнего своего рабочего дня. Так уж случилось, что друг неожиданно щелкнул на память. Вот-вот Амрудин сядет в поезд, чтобы ехать домой... Довольное лицо человека, которому нечего бояться.
«Мне очень больно, — это слова матери. – Мне так больно, что я уже, видимо, не доживу...»
А как бы было вам? Если бы по вашей семье проехался этот абсурд?
Единственный метод противостояния абсурду — это сказать ему: «Нет». Однако современная трагедия в том и состоит, что и этого «нет» никто из творцов абсурда не услышит, а трупы как результат абсурдистского хода жизни – ежедневны и неотвратимы.
Как же быть? Говорят, Путин – умный. Он знает, хочет, только иногда не может. Существует мнение, что он даже либерал в той своей части, которая отвечает за экономическое развитие вверенной ему страны. Общепризнанно также, что «Глебушка» (так в узких кругах зовут президентского пиарщика Глеба Павловского, сделавшего войну визитной карточкой имиджа «сильного Путина») – также чрезвычайно образованный господин и к тому же демократ с остатками диссидентских дрожжей где-то под ногтями.
И что? Да ничего.
И никаких кровавых мальчиков у Глебушки в глазах.
Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, «Новой газеты»
www.novayagazeta.ru
