Сорок лет назад президент США направил во Францию одного высокопоставленного эмиссара. Это случилось во время кубинского ракетного кризиса, и эмиссаром этим был отличавшийся расчетливостью бывший госсекретарь США Дин Ачесон (Dean Acheson). Его было поручено просить президента Франции Шарля де Голля (Charles de Gaulle) о поддержке позиции США в случае, если кризис перерастет в ядерную войну, которая может вовлечь не только США и СССР, но и военные блоки НАТО и Варшавский договор. В конце встречи Ачесон заявил де Голлю: «А теперь я хотел бы представить вам доказательства, то есть имеющиеся у нас фотографии советских ракет, оснащенных ядерными боеголовками». На это президент Франции ответил: «Я не желаю смотреть на эти фотографии. Слово президента США для меня много значит. Пожалуйста, сообщите ему, что Франция поддерживает позицию Америки».
Интересно, повторил бы сегодня слова де Голля лидер иностранной державы, если бы американского эмиссара отправили за рубеж, чтобы заявить, что страна Х вооружена оружием массового поражения, которое угрожает интересам США? Это маловероятно. Недавно одобренный внешнеполитический курс США изолировал Америку и подорвал доверие к ее политике. Это оказало негативный эффект на нашу способность решать проблемы Северной Кореи, Ирана, России и на Ближнем Востоке.
Поддержит ли нас какая-либо страна в случае, если неизбежная угроза потребует немедленных действий? 53 года назад, после того, как при поддержке Советского Союза Северная Корея совершила нападение на Южную Корею, СССР бойкотировал принятие резолюции СБ ООН, в которой предлагалось дать коллективный отпор действиям Северной Кореи. Такая позиция оставила Советский Союз в одиночестве, превратив его в страну-изгоя.
Сегодня в положении страны-изгоя оказались Соединенные Штаты. В ходе трех минувших недель в Генассамблее ООН дважды ставилась на голосование резолюция по ситуации на Ближнем Востоке. В ходе первого голосования соотношение было таково: 133 страны «за», 4 страны «против», а во время второго голосования «за» высказались 144 страны. Против резолюции вновь проголосовали 4 страны. Это США, Израиль, Маршалловы острова и Микронезия. За резолюцию подали свои голоса Япония и все наши союзники по НАТО, включая Великобританию и так называемую "новую" Европу.
Потеря Соединенными Штатами доверия на международной арене и растущая изоляция США - это аспекты тревожного парадокса: американская мощь в мире достигла своего апогея, но при этом политическая роль США в мире упала до самой низкой отметки. Возможно, нас не любят за то, что мы богаты и могущественны. Однако, на мой взгляд, любой, кто так думает, упрощает ситуацию и ищет своекорыстного оправдания. После трагедии 11-го сентября администрация США оказалась во власти параноидального представления о мире. Суть такого представления отражена в заявлении президента Буша от 20 сентября 2001года: «Или вы - с нами, или - с террористами».
Я полагаю, что должностные лица, одобрившие формулировку «с нами или против нас», не знают ее исторического происхождения. Это выражение использовалось Лениным для того, чтобы обвинить социал-демократов в действиях против большевиков и оправдать репрессии против них. Эта фраза отражает позицию наших высокопоставленных чиновников, которые говорят о «войне с терроризмом». Война с терроризмом отражает видение мира, которое является чрезмерно упрощенным и экстремистским для сверхдержавы и великой демократической страны с подлинно идеалистическими традициями.
Наша страна страдает от очередного тревожного состояния, от опасения, которое периодически приводит нас в панику. В результате мы испытываем дефицит четкого восприятия важнейших проблем нашей безопасности, таких, как разработка нашими врагами оружия массового поражения (ОМП). В минувшие месяцы мы стали свидетелями, возможно, самого крупного за всю историю США провала в работе спецслужб. Этот провал был подпитан демагогией, предвещающей наихудший сценарий, демагогией, которая усиливает страх и разделяет мир на два лагеря. Мы как граждане должны задаться вопросом о том, может ли мировая супердержава обеспечить глобальное лидерство, основанное на страхе и тревоге. Можем ли мы, действительно, заручиться поддержкой даже близких друзей, если мы скажем им: «если вы не с нами, то вы против нас»?
Этот вопрос требует серьезных дебатов о роли Америки в мире, дебатов, которые не будут основаны на абстрактном, квазитеологическом определении войны с терроризмом. Такое определение упрощает совокупность угроз, которым оно должно быть адресовано. Это определение говорит о таком феномене, как терроризм, как бы упуская из виду то обстоятельство, что терроризм - это средство для убийства людей. Но это определение не сообщает нам, кто именно является врагом. Это может быть равносильным утверждению о том, что во время Второй мировой войны мы вели борьбу не против нацистов, а против блиц-крига. Мы должны спросить, кто же является врагом. Террористы не просто люди, которые ненавидят свободу. Они ненавидят конкретно кого-то из нас. Они ненавидят некоторые страны. Они ненавидят некоторые специфические объекты. Но это намного более конкретно, чем эти неопределенные квазитеологические формулировки.
В дебатах по поводу нынешнего направления американской внешней политики демократы не должны играть роль агрессивно настроенных критиков. Но они, конечно, не должны также быть в роли восторженных болельщиков. Демократы должны настойчиво требовать, чтобы плюралистическая демократия основывалась на независимой от партийных пристрастий формулировке внешней политики, основанной на умеренном подходе и нюансах человеческого состояния.
Традиция проведения внешней политики, пользующейся поддержкой обеих партий, соблюдалась со времен президента Гарри Трумэна и сенатора Артура Ванденберга вплоть до недавнего времени. И это позволило нам не только выиграть «холодную войну», но также обеспечило нам роль единоличной мировой сверхдержавы, которая несет особую ответственность за стабильность в мире. Мы должны сотрудничать не только друг с другом внутри страны, но также и с нашими союзниками за границей. Америка является единоличной сверхдержавой, но она не всемогуща. Мы нуждаемся в Европе, которая разделяет наши ценности и интересы, даже несмотря на то, что она не поддерживает нас в определенных вопросах.
Но мы не можем строить взаимоотношения, основанные на диктате или угрозах в адрес тех, кто с нами не согласен. Иногда мы можем быть правы. Иногда могут быть правы они. Но есть не зависимое от нашей воли понятие общих ценностей, которые не должны быть подчинены тактическим требованиям. Мы должны стремиться расширять зону мира и процветания, чтобы строить стабильную международную систему, в которой наше лидерство может плодотворно претворяться в жизнь. Это означает поддержку Евросоюза в его расширенном виде. Это означает также политику постепенной интеграции России в сообщество демократических государств. При этом, естественно, нужно сохранять недвусмысленную позицию в отношении негативных сторон российской политики, а именно: продолжения геноцида чеченцев, убийства журналистов и подавления СМИ.
Мы должны также преобразовать всемирную зону конфликта в зону мира. Речь, прежде всего, идет о Ближнем Востоке. Мы должны более четко отождествлять позицию США с политикой, направленной на установление мира между Израилем и палестинцами. Палестинский терроризм нужно отвергнуть и осудить. Однако это не должно означать поддержку все более и более жестокой репрессивной политики Израиля, колониальных поселений и строительства новой стены. Вместо этого Америка должна помочь большинству израильтян и палестинцев, которое готово жить в условиях прочного мира.
Мы также должны добиться успеха в Ираке. Нельзя допустить провала. Но мы должны задаться вопросом и о том, что является залогом успеха. Большее количество убийств, большее количество репрессий, более эффективные меры против мятежников? Нужно ли использовать современные технологии, чтобы сокрушить сопротивление? Или же успех будет обеспечен за счет усилий, направленных на то, чтобы, используя силу, приближаться к политическому решению?
Если в Ираке будет найдено политическое решение, нужно как можно скорее выполнить два условия: придать иностранному военному присутствию в Ираке международный характер и в кратчайшие сроки передать власть в стране верховной иракской власти. Что касается первого условия, то уже потеряно слишком много времени. По поводу второго вопроса, напротив, ничего не потеряно. Нужно обеспечить суверенитет страны за счет передачи власти легитимному правительству Ирака, страны, которая находится в поисках своей самобытности, страны, которая была унижена.
Каким должно быть будущее доктрины превентивного удара в отношении стран или групп, способных приобрести ОМП? Тут важно не впадать в крайности. Доктрина в ее нынешнем виде дает право на превентивный удар лишь на основании подозрения. Мы просто не обладаем достаточной информацией, чтобы с уверенностью нанести превентивный удар. В течение четырех лет я лично обеспечивал передачу разведданных президенту США. У нас тогда было четкое представление относительно угроз безопасности, с которыми мы столкнулись.
Сегодня проблема более трудноуловима. Мы не имеем дело с созданными для нападения на США ядерными бункерами и военными структурами, которые мы могли бы нейтрализовать в случае войны. Новые угрозы нашей безопасности могут быть нейтрализованы только в том случае, если мы будем иметь эффективную разведслужбу. На мой взгляд, ужасным является то, что когда мы вошли в Ирак, мы даже не имели понятия, имеется ли в этой стране ОМП. Наше предположение о наличии там такого оружия было основано на подсчетах, но не на конкретных данных.
Это означает, что наши полководцы вступили в сражение в Ираке, не обладая знаниями о наличии у противника ОМП. Они не знали то, какие виды ОМП имеются в тех или иных бригадах или дивизиях иракских вооруженных сил. Они не знали, были ли оснащены иракские войска химическими средствами. Они также не знали, есть ли у иракских войск бактериологическое оружие и ведутся ли там работы по созданию ядерного оружия.
Все это указывает на главный недостаток в нашей политике национальной безопасности. Если мы хотим лидировать, мы должны проводить политику, при которой нам будут доверять другие страны. Они должны верить тому, когда мы им о чем-то сообщаем. Вот почему генерал де Голль говорил, что он верит нам на слово. Вот почему другие тоже верили нам до войны в Ираке. Но они больше не верят нам. Чтобы исправить ситуацию, мы нуждаемся в эффективной разведывательной службе. Эта разведслужба с большой точностью должна сообщить нам, действительно ли необходимо нанесение превентивного удара. Сейчас же у нас нет четкого механизма добывания такой информации.
Речь идет о соотношении между новыми требованиями безопасности и традициями американского идеализма. В течение десятилетий мы играли в мире уникальную роль, потому что мы рассматривали себя как общество, которое привержено некоторым идеалам, которое готово отстаивать эти идеалы внутри страны и за ее пределами.
Сегодня впервые наша приверженность к установлению идеализма во всем мире поставлена под сомнение ощущением уязвимости. Мы должны быть осторожны, чтобы не сосредоточиться только на своих интересах и не стремиться подчинить все остальное в мире преувеличенному ощущению ненадежности. Нам предстоит жить в опасном мире. Это неизбежно. Мы должны учиться, чтобы жить в этом мире с достоинством, с идеализмом и решимостью.
* Збигнев Бжезинский - бывший советник по национальной безопасности президента США (1977-1981 гг.), бывший член Совета национальной безопасности США. В настоящее время является советником Центра стратегических и международных исследований в Вашингтоне, профессор американской внешней политики в Школе углубленных международных исследований при Университете Джонса Хопкинса. Сейчас в издательстве BasicBooks готовится к изданию новая книга Бжезинского о роли США в современном мире. Книга под заголовком "Дилемма: доминирование или лидерство" (The Choice: Dominatin or Leadership) выйдет в свет в феврале 2004 года.
«The
