Наша демократия продолжает усугубляться. Министр обороны Сергей Иванов объявил, что пришла пора вернуть гауптвахту на прежнее репрессивное место («губа» была запрещена полтора года назад). Другого, по Иванову, способа бороться за дисциплину у офицеров не осталось. Репрессивная инициатива министра была новогодней — таким образом, это были первые наказы военной исполнительной власти «самой конструктивной в нашей истории Думе» (термин Путина). Для возвращения «губы» необходимо провести через парламент соответствующие изменения в УПК. И это серьезно — мало сомнений в том, что Дума Грызлова отринет предложения Иванова. Впрочем, по порядку.
О пользе добра Прежде всего — о некоторых тонкостях, видимо, неизвестных министру Иванову, человек он все же гражданский. Да и новые конструктивные единороссы могут быть не в курсе. Офицеры вовсе не такие несчастные воспитатели — у них множество способов поддерживать должную дисциплину в частях. Например, путем поощрений. Только одна 19-я статья Дисциплинарного устава Вооруженных сил предусматривает десять типов поощрений. Перечислим, потому что они очень симпатичные: — снятие ранее наложенного дисциплинарного взыскания; — объявление благодарности; — сообщение на родину или по месту прежней работы (учебы) военнослужащего об образцовом выполнении воинского долга и полученных поощрениях; — награждение грамотами, ценными подарками или деньгами; — награждение личной фотографией военнослужащего, снятого при развернутом боевом знамени воинской части или Военно-морском флаге; — присвоение солдатам (матросам) воинского звания ефрейтор (старший матрос); — присвоение сержантам (старшинам) очередного воинского звания на одну ступень выше; — награждение нагрудным знаком отличника; — занесение в книгу почета воинской части (корабля); — увеличение продолжительности основного отпуска военнослужащим по призыву на срок до пяти суток… Конечно, здравомыслящий человек тут же парирует: не все так идиллически, и бывают случаи, когда срочно требуется охладить нерадивого солдатика, заставить его подчиниться… Кто спорит — случается. А поэтому у офицера всегда в запасе уйма наказаний: наряды вне очереди, «тумбочка», мойка полов до изнеможения, чистка картошки до дрожи в руках, лишение увольнительных и отпусков. Есть из чего выбрать командиру, борющемуся за дисциплину. Однако подавай-таки им армейский карцер.
Как развивалась идея? Все дело было в голове. Интеллектуальный уровень и способ мироощущения многих наших самых высокопоставленных армейских руководителей, во-первых, исключительно репрессивен, во-вторых, очень личностный, по принципу «как нас, так и мы», и, в-третьих, просто совсем низкий. — Когда Главная военная прокуратура сообщила, — рассказывает Валентина Мельникова, сопредседатель Союза комитетов солдатских матерей России, — что у них много уголовных дел против офицеров за рукоприкладство, министр Иванов парировал это так: причина, оказалось, в том, что офицеры не могут теперь помещать солдат на «губу». То есть — вдумайтесь — бьют, потому что не могут посадить!.. По Иванову, такое рукоприкладство понятно. И, значит, требует лишь правильных подходов к решению… Министр дал эти объяснения год назад, и в результате в течение всего 2003 года Министерство обороны постоянно обращалось к теме необходимости возвращения гауптвахты. Особенно усердствовали «политруки» — главное управление воспитательной работы. Им же не хочется думать, лучше вернуть старое, как им кажется, проверенное… Осенью на эту тему завуалированно высказался и главный военный прокурор Савенков — в том же ивановском духе… Потом идея стала юридическим фактом. А министр выступил с «новогодним поздравлением» солдатам и их матерям.
Почему этого надо бояться? За отмену «губы» десятилетие подряд боролись комитеты солдатских матерей по всей стране, сотни правозащитников и общественных деятелей. И не потому, что нечем было заняться. «Губа» — это не просто пытки и изощренные издевательства. Отмена ее вымощена жизнями погибших в мирное время солдат. Одна из самых активных борцов против «губы» — Вероника Марченко. Она возглавляет созданный ею фонд «Право матери», юристы которого защищают интересы тех, кто отдал своих детей в армию, а получил обратно трупы. В архивах фонда Марченко множество историй, связанных с трагически закончившимся пребыванием солдат на «губе». — В Советской армии, — объясняет Вероника, — гауптвахта являлась «спецтюрьмой» для военных. Нелегитимность гауптвахт была налицо: во-первых, человек, совершивший дисциплинарный проступок, сразу попадал в «тюрьму», причем не по решению суда, а по приказу командира. Во-вторых, условия содержания на гауптвахте солдат в действующих на тот момент уставах были прописаны как более жесткие, чем условия содержания осужденных преступников. Все эти юридические моменты и легли в основу признания гауптвахт местами заключения, не соответствующими законодательству. Но страшны гауптвахты были даже не этим, а ситуацией тотального бесправия военнослужащих перед командирским произволом. Значительная часть армейских самоубийств и убийств совершалась именно на гауптвахтах или в связи с ними. Впрочем, министр и не предлагает точную реанимированную копию. Он хочет вернуть гауптвахту, усовершенствованную под новый УПК — чтобы решение о помещении на «губу» принимал суд. Не исключено, что публика — и депутаты в том числе — может посчитать, что это и есть необходимый контроль за действиями офицеров… — Вернуть гауптвахту в армию с участием военных судов, — считает Вероника Марченко, — по сути то же самое, что вернуться сейчас к чрезвычайным «тройкам» в уголовном судопроизводстве, когда нет ни адвокатов (у солдат не будет адвокатов), ни доказательств, но приговор приводится в исполнение немедленно. Горько и стыдно за наших чиновников самого высокого ранга, которые снова стремятся выставить Россию пещерным неандертальцем на фоне просвещенной Европы. Действительно, то, о чем говорил министр Иванов, прямо противоречит и международным правовым документам, и Конституции. Россия, вступая в Совет Европы, взяла на себя обязательство внести в воинские уставы изменения, которые не допускают дисциплинарного ареста. Нет никакой надежды и на демократичную прогрессивность военных судов. Сплошь и рядом они подконтрольны своему армейскому — причем местному, гарнизонному — начальству. Получением жилья, чинопродвижением, детскими садиками… И поэтому говорить о процессуальной свободе почти бессмысленно. Управляемые судьи вряд ли станут воевать за права человека-солдата. А проверить — как там он сидит и за что он там — будет также некому. Какой же вывод? Возрождение гауптвахты в любом качестве — преступно и невозможно до тех пор, пока в стране нет действенного гражданского контроля над военными структурами — контроля в виде закона, а не пожеланий генералитету, которыми все мы сыты по горло. Но в новой политической обстановке такого закона не дождаться. Более того, все мы свидетели движения в прямо противоположном направлении — в стране прогрессирует болезнь, именуемая репрессивным зудом власти, стремительно нарастает военный контроль над гражданскими структурами, а термин «силовики» именно сейчас вошел в международный язык вслед за неологизмами «перестройка» и «спутник». Значит? Кто реанимирует гауптвахту, тот должен знать о себе, что становится пособником пыток, убийств и насилия. Остается добавить одно: отмена «губы» была одним из немногих реальных завоеваний демократии в России… Но наступил 2004 год — время отмены отмен.
Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, обозреватель «Новой газеты»
ДОСЬЕ КАК ЭТО БЫЛО?
Юлия ГОРЯЧЕВА, Союз комитетов солдатских матерей: Последнее упоминание о «губе» у меня было в 2002 году. Речь шла о сибирском городке Ужур, где стоят ракетные части. Мальчик прислал оттуда письмо: «Мама, мне очень плохо...». Мама поехала к нему, но поздно, он убежал, его поймали, сунули на «губу», якобы «во время прогулки» он попытался бежать, его застрелили… Часто встречалась с плохим содержанием на гауптвахте, когда началась первая чеченская война. Это касалось солдат, отказавшихся воевать. Я писала письма в ГВП. Присутствовала при допросах. Когда приводили солдата с гауптвахты, на нем были вши. Мальчик был весь простужен, он сидел там уже больше месяца — и спал на цементном полу, на собственной шинели. По положению о гауптвахте (а это приложение к Уставу гарнизонной и караульной службы) так и должно было быть. Солдатам ничего не полагается, спят они на шинелях на полу. Был и другой случай, в котором я участвовала. Солдата продержали на гауптвахте восемь месяцев (!), потому что его не мог терпеть командир части. Хотя положено было десять дней. Его выпускали каждые двадцать дней, его встречал командир и опять сажал… Мальчик был москвич.
Адвокат Владимир ЧУМАКОВ, бывший начальник приемной Главной военной прокуратуры, полковник юстиции: — Случаи всякие были. И самоубийства на «губе», и неосторожные убийства, и хлорку подброшенную пришлось расследовать. Что дает «губа»? Ни исправления это не приносило, ни особого эффекта. Только успокоение для офицеров и прапорщиков. Было у меня дело — солдат Насибов в части в подмосковном Клину повесился прямо на гауптвахте. Над ним издевались, он оказал сопротивление, его изолировали, виновный в издевательствах сержант оставался на свободе. Насибов сутки просидел и повесился. Условия были ужасные — гауптвахта неприспособленная. Такие случаи были нечастые. До десятка самоубийств за год. Но, учитывая уровень сегодняшнего офицерства, я категорически против гауптвахты.
