В Калининградском областном суде, где сейчас продолжаются слушания по громкому «делу диверсантов», не появляются представители от Минобороны. Хотя фабула дела чрезвычайно важна нашему военному ведомству и оно, как никакое другое, причастно к серии убийств и разбойных нападений, которые произошли в Калининградской области за 2000—2001 годы. Отслужив в Российской армии, ее солдаты вернулись в воинские части, чтобы убивать. Преступников выделяет отличная профессиональная подготовка. Это были не убийства, а военные операции, проведенные по всем законам диверсионной науки. Только — против своих…
Алексей Спильник и Артем Собкович в военно-патриотическом смысле являли собой идеальных призывников. Оба — сыновья офицеров. Оба родились в военном городке под Псковом и вскоре после рождения чуть ли не одним приказом командования были отправлены в составе своих семей в Чкаловский гарнизон под Калининградом.
Мальчики не пили, не курили, не кололись, занимались спортом и крепко дружили. Оба собирались поступать в военное училище и, если придется, отдать свою жизнь за родину. Подобная готовность в нашем европейском анклаве, напичканном воинскими частями всяких особых и секретных назначений, даже сегодня кажется многим совсем не лишней.
Характерно, что для обоих армия не представлялась местом сытой жизни. Полтора десятилетия ее униженного существования оказались той реальностью, в которой они росли.
У Алексея рано умер отец, и за кормильца осталась мать — официантка местной столовой…
Сбежал из армии, не выдержав дедовщины, старший брат Артема. Вояка и «сухарь» отец выгнал его за дезертирство из дома. Мать этого не пережила и повесилась на балконе, а маленький Артем пытался вытащить ее из петли…
Можно сказать, что курс на службу в армии был их твердым выбором, но этого говорить не стоит, потому что выбора по большому счету не было. Жизни вне армии они просто не знали, будущего без армии не представляли.
Алексей Спильник мечтал о спецназе ГРУ. Но в выпускной год в драке ему сломали нос. А со сломанным носом, сказали ему, в спецназ ГРУ не берут — для тамошних перегрузок это серьезный дефект. Алексей ложится в больницу на операцию. А после того как носовую перегородку ему восстановили, выкрадывает из больницы свою медкарту. Не дай бог узнают, когда он будет пробиваться в войсковую элиту…
С этой своей отчаянной операцией Алексей упускает время и не успевает подготовиться к поступлению в военное училище (Собкович на полгода младше и еще учится в школе). Тогда Алексей уговаривает военкома, и его берут срочником в секретную спецчасть Минобороны, что около поселка Парусное.
Еще через полгода он уговаривает командиров взять в Парусный и своего друга.
О закрытой воинской части 10617 («диверсионной школе») известно очень мало. Это вообще-то государственная тайна. С другой стороны, ну какие секреты, если в спецчасти служат срочники? Два года — и насильно посвященные в гостайну на свободе… Офицеры спецчасти (преподаватели), в свою очередь, не видят смысла в такой системе и признаются, что «контингент, который набирают, как преступников в тюрьму, от службы всячески отлынивает. Мы их учим, конечно, — толку-то…». Но командиры спецчасти сходятся в одном — Спильник и Собкович разительно отличались от «контингента».
— Кроме армейской рутины — уборки территории, нарядов на кухне и караулов, — рассказывает мне бывший преподаватель «школы», — обычные срочники в основном получали чисто физическую подготовку: навыки стрельбы, рукопашного боя, парашютную и водолазную подготовку. Их учат ориентироваться на местности, скрытно переходить границу, устраивать засады и т.п. Кроме того, изучают еще и азы инженерного дела — маскировку, рытье и обустройство схронов. Наши выпускники умеют пользоваться радиосвязью, имеют медицинские навыки, учат иностранный язык… Но насильно диверсионную науку в головы не вобьешь — нужно быть энтузиастом. Из большинства же срочников получается «полуфабрикат», не более. А вот у тех, кто хочет учиться, кто много времени тратит на самоподготовку, есть все возможности действительно стать профессионалами. Несмотря на то что доступа у Спильника и Собковича не было, они ухитрялись доставать секретную литературу и сами. Изучали баллистику, приемы владения холодным оружием, учились обращаться с минами и взрывчатыми веществами, охотно бегали тридцатикилометровые кроссы…. Они были фанатами, а таких в «школе» мы только поощряем. Была, правда, одна странность. Если Собкович считался отличником службы, то Спильник скрывал, вернее, никогда не выставлял свои способности перед командирами, некоторые офицеры считали его середнячком. Хотя это неправда, стрелять он умеет даже лучше, чем Собкович. Такое поведение говорит о многом: о высокомерии, ненормально завышенной самооценке. Иногда это у Алексея прорывалось: был вспыльчивым, дрался. (Мелкий, но, возможно, важный факт: в очередной драке Алексею снова сломали нос. — Е.М.) В нашей «школе» мордобой вообще-то редко случается, «годковщины» практически нет: просто у диверсантов другая психология. Любой конфликт внутри группы — и операция обречена на провал…
Безусловно, в этой группе лидером был Алексей. Артем Собкович — хорошим исполнителем, не более. Проявилось лидерство, когда Спильнику — он демобилизовался на полгода раньше — предложили остаться в «школе» по контракту. Мы читали его личное дело, знали, что он пробивался в элитные войска. Но Спильник отказался. Объяснил, что при таких нагрузках можно стать через 10 лет инвалидом… Неубедительный довод при той интенсивности и целеустремленности, с которой он учился…
В общем, Спильник демобилизовался. А через полгода мы предложили контракт Артему Собковичу. Он сначала согласился. Но после разговора со Спильником (тот, видимо, специально приезжал в часть) демобилизовался. Прошло совсем немного времени — и эти двое совершили первое нападение на воинскую часть. Они убивали так, словно сдавали экзамен. Но все дело в том, что мы не учим убивать. Мы, если хотите, дрессируем собак, а не волков…
Образование, которое получили Спильник и Собкович, можно считать высшим. Но любое образование — теория, смысл которой — в практике. У Спильника и Собковича был выбор: остаться в «диверсионной школе» и стать прапорщиками, то есть «учителями младших классов». Но даже на гражданке выпускники педагогических вузов сейчас не идут в школы…
Друзья попытались устроиться в ОМОН. В Калининграде это считается редкой, удачной возможностью заработать: получают в «горячих точках» в десять раз больше, чем дома. Не получилось.
Не взяли Спильника и Собковича и в СОБР. Под предлогом, что берут только офицеров.
И в ОМОНе, и в СОБРе их спрашивали: «Морды бить умеете?».
А диверсант, бьющий морды, по версии Спильника, выглядит слишком банально. С другой стороны, милицейскому начальству показались излишними навыки диверсантов — резать горло часовым и подрывать БТРы.
Спильник и Собкович к отказам оказались не готовы. Они скатывались все ниже. Когда не получилось устроиться охранниками (понадобилась лицензия, денег на которую — 500 долларов — у них просто не было), появились растерянность и озлобленность.
Уязвленный Спильник потом скажет:
— Ни одному охраннику не снилось то, что умеем мы. А нас заставляли покупать какие-то бумажки как доказательство профпригодности. Тогда мы и решили доказать…
Первое нападение на часового военного аэродрома в/ч 49334 — 64-летнего вохровца Валерия Романовского — Спильник и Собкович спланировали именно как нападение. Они знали, что часовые вооружены карабинами СКС. Огнестрельного оружия у демобилизованных диверсантов не было, только водолазные ножи, взятые при увольнении из части. У них еще остались маскировочные костюмы, шапки-маски и тому подобная мелочь.
К нападению тщательно готовились: долго наблюдали за всем периметром аэродрома, проникнув на территорию в/ч, выяснили график смены караула, проследили действия часовых, маршрут их движения, режим связи с КПП, нашли самый уязвимый (отдаленный) пост, распределили между собой зоны ответственности, просчитали по минутам всю операцию. Проработали пути отхода, подготовили оружие для нападения: распилили на два металлических прута авиационный болт…
На старика Романовского они наткнулись в лесу, при подходе к аэродрому. Практически случайно: дедушка бросил пост, пошел в лес по грибы. То ли из-за неожиданности, то ли из-за сопротивления, которого от старого вохровца не ожидали (он порезал руку Собковичу), операция, подготовленная по всем правилам диверсионной науки, закончилась паническим, жестоким убийством. Впрочем, тело диверсанты все-таки спрятали умело. Труп, придавленный автомобильной камерой, случайно нашли через месяц в болоте…
Дает показания свидетель — начальник караула военного аэродрома п. Чкаловск Сухорева Ая Григорьевна, 60 лет. Она рассказывает, как несли службу вохровцы.
На вопрос судьи: «Есть ли у сторон процесса вопросы к свидетелю?» поднимается подсудимый Спильник.
— У меня есть вопрос. Могут ли часовые военного секретного объекта покинуть свой пост? Могут они, например, пойти за грибами или отойти, чтобы справить естественную нужду? Могут они оставить оружие без присмотра или спать на посту?
— За грибками отходили… — растерянно отвечает свидетель Сухорева.
— То есть они нарушали Устав Вооруженных сил РФ, — твердо говорит Спильник.
В зале шум…
— Что же, за это теперь убивать надо?! — кричит с места сын погибшего Валерия Романовского.
— В военное время за нарушение устава отдают под трибунал, — тихо, но уверенно произносит Спильник. — Потому что такие «часовые» (презрительная усмешка) помогают врагу…
Осенью 2000 года Спильник и Собкович провели еще три «военные операции». 19 сентября — нападение на автостоянку (цель — наряд милиции, который контролеры-охранники вызывают в случае тревоги; преступники планировали захватить личное оружие милиционеров). Из снарядов времен Отечественной войны диверсанты изготовили два самодельных фугаса и установили их на шлагбауме и в том месте, где обычно останавливалась милицейская машина. На пути отхода они планировали установить также третье взрывное устройство — «растяжку», но она им не понадобилась.
При нападении контролеры-охранники не вызвали милицию и были убиты Собковичем с помощью водолазного ножа.
21 сентября был убит внештатный сотрудник ГИБДД, бывший сотрудник ГРУ Юрий Борисов. Захвачены служебные документы и рация, позволившая преступникам прослушивать милицейскую волну.
9 октября 2000 года совершены нападение на в/ч 67877 и попытка убийства часового Полева.
После этого преступники затихли до мая. Причина, как они объясняют, в том, что пропала «естественная маскировка», то есть листва с деревьев.
В мае 2001-го Спильник и Собкович продолжили совершать нападения на военных. Был убит часовой Дмитрий Каплин, матрос контрактной службы в/ч 09956. В июле «с целью завладения табельным пистолетом» совершено нападение на сотрудника милиции Александра Угрюмова, охранявшего стоянку АЗС (также тяжело ранена оператор АЗС Эльвина Жохова).
В ночь с 22 на 23 августа были расстреляны два матроса, охранявшие склады с оружием в/ч №13068, — Захаров и Полуэктов. У убитых были похищены два автомата и два штык-ножа.
Но потом нападения на воинские части, уже давно связанные следователями в серию, внезапно прекратились.
К этому времени к расследованию были подключены все спецслужбы области. И ФСБ, и даже военная разведка. Было понятно: убийцы — профессионалы, прошедшие обучение в спецвойсках. Сначала, правда, полагали, что преступления совершают бывшие спецназовцы, связанные с криминалом. Перетрясли всех местных криминальных авторитетов, но те однозначно сказали: «Эти отморозки — не из наших».
Для криминальной среды Спильник и Собкович — действительно непонятное явление, несмотря на то что конечной целью совершаемых ими преступлений были все-таки деньги. («Для начала» они убивали, чтобы завладеть оружием, и в неясных своих, вполне детских планах имели нападение на инкассаторскую машину.) Им даже в голову не пришло, что легче и быстрее ограбить какого-нибудь коммерсанта. Это, в общем, понятно: нападать на мирное население диверсантов не учат.
В них говорила логика военного дела. А мирное население не ходит вдоль колючей проволоки, не сторожит объекты на вышках, не устраивает наблюдательных пунктов и засад. Повадки мирных людей оказались непонятны насквозь милитаризированным юношам. В правилах этой игры мирная жизнь никак не учитывалась.
Характерная деталь. Спильник убивал только военных. Гражданские, когда они попадались случайно, доставались Собковичу. Только через год после первого преступления Собкович предложил Спильнику убивать и гражданских.
В октябре 2001-го при убийстве гражданки Куликовской и гражданина Куватова диверсанты случайно обнаружили в бардачке автомобиля 50 000 долларов. Они подсчитали, что этих денег им хватит лет на пять безбедной жизни «с нуля».
Для Спильника это — учеба в высшем командном училище. Для Собковича — свадьба с любимой девушкой, дети… Они прекращают «боевые действия».
Неизвестно, как долго продержались бы они «в мирной жизни», но факт: восемь месяцев, вплоть до своего задержания, они больше никого не убили. Есть и другой факт: Спильник все-таки планировал еще один труп. Собковича. По его мнению, Артем слишком открыто стал транжирить деньги: купил радиолу и диван.
Когда их брали, доказательств вины диверсантов у следствия не было. Были только уверенность и косвенные улики. Рассчитывали на «чистосердечное». Так оно в результате и произошло: недалеких и малообразованных ребят на допросах четко и профессионально раскололи.
Первые показания они стали давать через две недели. Как говорят следователи, в изоляторе их не били: применение силы — это как объявление войны, а уж воевать Спильник и Собкович были готовы.
Следователь по особо важным делам Константин Воронцов — один из многих, кто вел «дело диверсантов». Но именно он написал обвинительное заключение — четкое и ясное. Без крена в философию типа «государство сначала научило их убивать, а потом вышвырнуло за ненадобностью».
За протоколом допросов остались детали: следователя Воронцова интересовали мотивы и цели.
…В непротокольной беседе по душам Воронцов спросил Алексея Спильника, какая «военная операция» была наиболее удачной. Самой.
— А поехали, покажу! — загорелся Спильник.
На следственный эксперимент в поселок Рябиновка Гурьевского района, где произошло убийство двух часовых, пригласили офицеров из местной части.
Спильник показал, где они прятали оружие, где был лежак для стрельбы, как шли часовые, какие были подготовлены пути отхода. «Часовые нарушали устав, — объяснил Спильник следователю. — Положено идти на расстоянии. А они болтали и шли рядом. На одной линии огня».
…На всю операцию — проникновение на территорию части, убийство, разоружение часовых и отход — ушла максимум минута. Офицеры части были поражены. Сказали, что на боевых учениях эти рядовые были бы представлены к поощрению…
Следствию известно, как несколько месяцев друзья изучали «врага». То есть обследовали (исходили пешком) всю Калининградскую область. И составили инструкцию нападения на все без исключения воинские части области.
Нападение на любую из них они могли совершить за один, максимум два дня. Что, в общем, и делали…
— Зачем? — спросил следователь Воронцов.
— Война! — пожал плечами Спильник. — А на войне есть жертвы…
P.S. После серии нападений на воинские части командование Балтики распространило приказ: вырубить до основания (до пеньков) 70—100 метров леса по периметру всех войсковых частей области. И вместо солдат-срочников выставлять часовыми стрелков ВОХРа. Вот урок, вынесенный Министерством обороны из «дела диверсантов». Что ж, действительно, солдат надо беречь…
Новая Газета
