В то время, как убийство Литвиненко все еще покрыто зловещим мраком, по одному вопросу Запад наконец-то прозрел. Он понял, что 'стратегический партнер' Россия оказался совсем не тем, кем его считали долгое время. Одно из двух: либо Владимир Путин сам причастен к криминальным разборкам в своей стране, либо он слишком слаб, чтобы остановить их.

Москва. Несмотря на попытки 'замять тему' и призывы 'не демонизировать' путинскую империю, страх перед Россией продолжает расти. И дело тут не в прямой угрозе европейской безопасности, и не в возможности возникновения диктатуры советского образца. Страх вызван неопределенностью того пути, каким идет страна при Путине и каким она пойдет после окончания его президентского срока.

Развеян миф о том, что Россия, пусть и запутанными путями, но продолжает сближаться с Европой. Наибольшее опасения у Запада вызывает отсутствие у него рецепта, способного сдержать стремительный возврат страны к деспотии, основанной на всесилии спецслужб, коррупции и устрашении.

Вспоминаются слова Шредера, который, недавно представляя свои мемуары, снова назвал Путина 'демократом чистой воды'. По его мнению, следует признать, что хотя ситуация в России еще далека от европейских представлений об идеалах демократии, Путину после хаоса ельцинской эпохи впервые удалось создать предпосылки для возникновения 'надежной государственности и истинной демократии'. И в своем убеждении Шредер был вовсе не одинок.

Подобными иллюзиями на протяжении многих лет тешили себя представители политической, экономической и публицистической элиты Германии и других стран Западной Европы, старательно не замечая тревожных сигналов, таких как нераскрытые убийства журналистов, ведущих экономистов, банкиров и политиков или унификация СМИ и урезание прав политических партий и неправительственных организаций.

Считалось, что эти недостатки можно будет устранить методом терпеливого убеждения, а не громких протестов. В вопросах мировой политики Европа с готовностью закрывала глаза на массовые нарушения международного права. В многочисленных спорных вопросах, таких, как иранская ядерная проблема, Россия систематически препятствует принятию эффективных согласованных мер, направленных на ликвидацию подобных угроз.

Чечня казалась нам слишком далекой, чтобы беспощадная агрессия российской армии в отношении гражданского населения республики могла вызвать у нас протест, и потом, разве Россия воюет в Чечне не против исламистского терроризма? Может, поэтому Запад прощал России эксцессы в Чечне с большей готовностью, чем сомнительные с позиции правового государства методы антитеррористической борьбы, применяемые США.

Давление, оказываемое Путиным на Украину и Грузию, мы оправдывали стремлением оказать сопротивление растущему влиянию США в сфере интересов России. Когда Путин при помощи 'Газпрома' шантажировал своих соседей, мы успокаивали себя тем, что по отношению к нам, европейцам, своим друзьям, он уж точно не позволит себе ничего подобного.

И что теперь поделать, если эти представления оказались далеки от реальности. Тот факт, что государственный концерн 'Газпром' контролирует уже 90% российских СМИ и открыто используется Путиным как политический инструмент, должен настораживать не в меньшей степени, чем тезисы его идеологов о том, что нынешняя 'управляемая демократия' в России превосходит западную демократию.

Путин - это не 'добрый царь', сильной рукой устанавливающий примат закона, как хотели бы верить некоторые наблюдатели на Западе. Скорее, напротив, по время его правления прочно утвердилось беззаконие, тесно переплетенное с государственной властью. Этому могут быть два объяснения. Или Путин сам стоит за государственно-мафиозными махинациями внутри и вне спецслужб, и в таком случае он - полная противоположность тому образу, какой ему приписывают его защитники на Западе. Или же российский президент не в состоянии контролировать те криминальные структуры, которые уже применяют свои методы и на Западе. В таком случае он вовсе не тот сильный политик, каким он сам хочет казаться и каким его представляют западные почитатели.

Европа должна незамедлительно пересмотреть свое отношение к России. И если мы действительно нужны России больше, чем Россия нам, то нужно перестать терпеливо закрывать глаза. Нужно дать понять России, что дальнейшее развитие экономических и политических отношений будет зависеть от соблюдения минимальных норм правого государства и международного права.

Die Welt, Германия