Нет, не всякий "дух, враждебный
государству", есть дух, враждебный
народу, потому что не всякое
государство - народ;
злейшим врагом народа,
внутренним нашествием
может быть иное государство.
Д.Мережковский
История - это постоянные
изменения, вечная перестройка
кажущейся стабильности.
Л.Гумилев
Русское против российского
Минувшим летом в газете "Завтра" появились занятные откровения известного путинского политработника Михаила Леонтьева (наконец-то он "дозрел" до рупора неосовковой имперщины!). М. Леонтьев рассказывает о своей реакции на распад СССР:
"Я не мог поверить, что все происходит на самом деле. Союзные республики были химерой(?), придуманной "понарошку", чтобы убедить прогрессивное человечество в поддержке национально-освободительного движения во всем мире - не у нас же дома! И вдруг "заработало", как на самом деле! Словно мультик - детскую сказку начали воплощать в жизнь буквально..."
Цитатка сия наглядно демонстрирует степень цинизма и тупости советских "образованцев", ныне составляющих масс-медийную касту "властителей умов". Тот факт, что СССР будет развален национализмом союзных республик, был очевиден еще в 1988-89 гг. на уровне кухонной "аналитики". Дело в том, что эти самые республики были вовсе не химерой - химерическими, не существующими в плане национальной субъектности, были и остаются русские регионы империи. Эти "безнациональные" области наглядно иллюстрируют положение русских в России как народа, пораженного в правах.
Конечно, я вспомнил о М. Леонтьеве не затем, чтобы порассуждать об умственных способностях дипломированных совков, чья совковость ныне органично трансформировалась в "консервативную систему ценностей" и даже в "православие, самодержавие, народность". Речь вот о чем. Если вчера М. Леонтьев и ему подобные не разглядели в национально-освободительных движениях союзных республик - прежде всего Балтии и Украины - могильщиков советской империи, то сегодня им тем более не понять, что на этот раз уже не "окраинный", а русский национализм выступает в качестве главной антиимперской силы, которая завершит демонтаж постсоветского пространства. И положит начало принципиально новому историческому циклу.
В течение последних полутора лет произошло окончательное размежевание русского национализма с российским патриотизмом. Отныне это не просто различные, а противоборствующие системы ценностей.
Российский патриотизм открыто декларирует себя как верного прислужника Государства, причем любого: царского, советского, постсоветского, поскольку все эти генерации Империи онтологически едины. С точки зрения патриотов исторический смысл существования русского народа состоит в жертвенном (обязательно жертвенном!) служении имперскому Левиафану Системы, который в патриотических толкованиях приобретает даже сакральные, религиозные черты (православно-монархическая концепция "удерживающего теперь"). Согласно патриотам, собственной судьбы у русских нет; их судьба - это судьба наднационального гипер-Государства, судьба Империи. Не господствовать в Империи, а быть ее вечным, безропотным донором, безликим скрепляющим раствором; смиренно нести бремя имперских "сверхзадач" - за счет собственного "бытоулучшательства" и "мелкобуржуазного" благополучия"; быть агнцем на отнюдь не бескровной имперской "литургии" - такова участь русских в патриотическом понимании. Народ-холоп, народ-крепостной, вечные рабы и юродивые, перманентные колхозники и пролы - вот русские глазами патриотов. Законченная форма этой идеологии - православно-монархический сталинизм в духе Владимира Карпеца и Олега Платонова.
Правда, есть и те, кто пытается формулировать имперскость с позиций гипотетического русского господства. Они полагают, что Российская империя - прошлая и настоящая - это, мол, "неправильная" империя, как они говорят, "антиимперия", превратившая русские регионы в колонии окраинной метрополии. Эти патриоты считают возможным построение "правильной" империи, и в качестве примера таковой называют, в частности, Британскую империю, где белая метрополия довольно долго кормилась за счет цветных колоний. При этом они игнорируют, во-первых, исторический финал Британской империи (как видим, "неправильная" Российская империя ее пережила). А во-вторых, поток мигрантов, заполонивший нынешнюю Великобританию - это "отдача" именно имперского прошлого, поскольку большую часть этого потока составляют выходцы из бывших британских колоний. Теперь уже бывшие колонии кормятся за счет имперской метрополии, успешно колонизируя последнюю. Нам, современным русским, Британская империя интересна только примером успешной борьбы с этой империей - я говорю о Ганди с его наступательной стратегией массовых ненасильственных акций.
Я считаю, что любая империя приводит к культурно-расовому хаосу и деградации исходного этноса. Любая имперская государственность, будь то эклектическое царство Александра Македонского или цезаристский Рим - это патология. Очевидно, сколь деградировал эллинский мир, став миром эллинистическим; очевидно, что именно Римская империя своей "глобализацией" создала все условия для успеха христианской проповеди космополитизма и всесмешения.
Антиимперство национал-демократов - это не тактика, а принцип. Мы принципиально неимперские националисты. Не через реставрацию Империи лежит путь в русское будущее, а через труп империи. Благодаря Империи русский народ так и не стал нацией, а все еще остается на положении народа при Государстве, вроде подмастерья Ваньки Жукова при суровом хозяине-мастере. Нацией, а точнее созвездием наций русский народ сможет стать только в том случае, если откроет шлюзы для своего регионалистского развития. Единственно органичным мне представляется компактное национальное буржуазное государство, вроде тех, что сегодня развиваются в Восточной Европе, прежде всего в Балтии.
Несбывшийся Ельцин
Однако и такое государство для нас, русских националистов нового поколения, не может быть "божеством". Любое государство для нас вторично, поскольку относится к технологии исторического бытия нации. Национал-демократия - это первое в российской истории преодоление государственного фетишизма с позиций русского национализма. Национал-демократия стремится к понижению роли государства путем развития народного самоуправления всех уровней, расширения прямой демократии, создания "вечевых" структур, которые смогли бы стать реальной народной альтернативой существующей бюрократии. Кроме того, национал-демократия выступает за формирование армии на добровольной основе.
И, конечно же, мы - против диктата и самого существования имперского центра, где бы таковой ни возник. Империя "заморозила" русских в состоянии некой безликой этномассы. Поэтому мы за русский регионализм как непременное условие нормального национального генезиса русского народа, его "разморозки" на уровне региональных субэтносов. Пусть, как говорится, расцветет сто цветов! Речь идет о возникновении целого ряда Русей, в которых начнется процесс формирования нескольких русских буржуазных наций. Не исключено, что в дальнейшем они обретут особые имена, оставив понятие "русский" для обозначения своей общности, в качестве исторического маяка. Эти Руси могли бы образовать Конфедерацию, цивилизационно ориентированную на Европу (кто-то предложил назвать этот проект "Русская Европа"). Только так может быть завершен демонтаж постсоветского пространства, начавшийся на заре 1990-х годов.
Сейчас в авангарде этого процесса идет оранжевая Украина. Но, повторяю, завершить его - бескровно, исторически обоснованно и исторически перспективно - способен только новый русский национализм, русская национал-демократия, поскольку наше антиимперство исходит из жизненных интересов русского большинства населения России. Свободная от удавки федеральной и местной бюрократии, от диктата паразитарного центра и засилья этномафий, опираясь на огромный творческий и деловой потенциал народа и взаимопомощь, Русская Конфедерация, несомненно, займет достойное место в цивилизации "Богатого Севера".
В далеком феврале 1990 г. Борис Ельцин, выступая в Уральском политехническом институте, заявил: " ...в составе РСФСР после референдума могут образоваться семь русских республик: Центральная Россия, Северная, Южная, Поволжье, Урал, Сибирь, Дальний Восток" (см. "Русская мысль", 16 февраля 1990 г., Париж).
Вот кто, оказывается, впервые провозгласил идею самоопределения русских в России, которая сегодня на всех политических уровнях и во всех политических лагерях воспринимается как необсуждаемая ересь! Так думал и говорил ранний, революционный Ельцин, стремившийся порвать не только с советским наследием, но и с имперской "кармой" в целом. Это был национал-демократический Ельцин, столь пленивший своим русским антикоммунизмом писателя Виктора Астафьева. Этот Ельцин не нашел понимания и поддержки у т.н. патриотических сил. Именно патриоты стали главными критиками антиимперской позиции раннего Ельцина, которая шельмовалась ими как "антирусская". Проект семи русских республик не вызвал воодушевления и у т.н. "демков", старавшихся вообще не замечать наличие русских в России.
В итоге возможность национал-демократического решения русского вопроса была упущена. В конце концов, Ельцин начал неуклонный дрейф в сторону имперской реставрации, что в итоге привело к бессмысленной и кровавой Чеченской войне, совершенно ненужной русскому народу, равно как и сама Чечня вкупе со всем Северным Кавказом. Этому Ельцину, завалившему Грозный трупами русских парней и воздвигшему в столице византийский "самовар" храма Христа Спасителя, патриоты аплодировали. В результате вместо шанса на собственную историю русские получили пошлую православно-совковую державность; начав с антисоветизма и русского "сепаратизма", Ельцин закончил выдвижением чекиста Путина с его "вертикалью власти" и "единой, неделимой Россией". Если русским националистам и есть за что не любить Бориса Ельцина, так это не за развал Империи, а за то, что он сохранил ее базовую часть, ее исходный плацдарм, реторту реванша - Российскую Федерацию.
Пора распустить "колхоз"
Как уже сказано, патриоты - это беспринципные прислужники Империи в любых ее "реинкарнациях". Точнее, они прислужники любых хозяев этой Империи. Функция патриотов - чисто холуйская: мобилизовывать русских "на труд и на подвиг" в интересах этих хозяев, будь то цари, комиссары, попы, партбоссы, чинуши или просто палачи. Короче, патриоты - это опасные враги русского народа, а патриотизм - это зловонный отстойник фанатиков, изуверов, карьеристов и моральных уродов. На протяжении веков патриоты убеждают русских - и небезуспешно! - что огромный и склизкий "Левиафан Отчуждения" - государство Российское - это "мать-родина", перед которой они, русские, "вечно в долгу". В действительности "родина-мачеха" безмерно задолжала русскому народу - и сейчас пришло время сполна заплатить по счетам. Национал-демократы ставят своей целью освобождение русского народа от национального и социального гнета Империи. В лице национал-демократии русский национализм впервые в истории обозначил Российское государство как главного врага русского народа.
Это Государство - оборотень-вампир, питающийся русской плотью и кровью, духом и разумом - причем делающий это якобы от имени самих жертв и якобы в их же интересах. Чудовищный гибрид Орды, Византии и Совдепа, это Государство имеет к нам, русским, отношение такое же, какое, скажем, Британская империя имела к индусам, а Османская порта - к балканским славянам. Правда, в сравнении с Россией, названные империи были куда как честнее: они не навязывали себя порабощенным народам в качестве "любимой родины".
Русский народ в гораздо большей степени жертва Империи, чем ее строитель. Российское государство, начиная со становления московского централизма, колонизировало русских, подвергая их насильственной имперской ассимиляции, стирая их регионалистскую самобытность, ущемляя местные права и вольности, усиливая казенное тягло. И при этом льстило русским, подобно тому, как на послевоенных сталинских плакатах изображались голубоглазые чудо-богатыри, поднимающие страну из руин. Вот только "забывали" изобразить на их телогрейках лагерные номера. Империя - это лжеродина и лжесудьба русских. Настало время обретения русскими своих подлинных родин и своих национальных судеб. Да, их будет несколько. Ельцин, например, в свое время насчитал целых семь.
Национал-демократия предлагает русскому народу:
- жить и работать для себя и на себя, а не на имперско-бюрократического "дядю";
- руководствоваться своими реальными жизненными интересами, а не фантомными идеологическими конструкциями типа "Третий Рим" или "Третий Интернационал";
- демократию и гражданское достоинство вместо сакрализированного холопства;
- "Русскую Европу" вместо прозябания в азиатской истории с ее кровищей и коррупцией;
- национальный эгоизм и самоуважение вместо имперского интернационализма и самоумаления.
Положение русских в Империи чем-то напоминает положение сельхозрабочих в советских агрогородах. Сельские пролы лишены правовой и природно-мистической связи со своей землей, отчуждены от нее. Их родная земля и ее богатства - во власти партийно-хозяйственной бюрократии, которая, по сути, и выступает в роли собственника. Аналогия прямая. Пора распустить "колхоз" Империи, обеспечивающий халяву чинушам и этномафиям за счет наших кровных русских трудодней. Пора нам с имперской "барщины" уйти на свои региональные "отруба" и зажить своим умом и по своей воле, а не по указке паразитарного центра в любой его ипостаси, будь то самодержавие, комиссародержавие или нынешнее гэбэдержавие.
Как поет БГ, "пора вернуть эту землю себе". Русским нужна разукрупненная и приватизированная государственность, которая была бы их частной собственностью, как кулацкий хутор.
"Город Зеро"
Но хотят ли русские покидать "колхоз" Империи?
Из реальных, не аллегорических колхозов они выходить не торопятся, "архангельских мужиков" не очень-то много. Главный враг русских - их собственное имперское сознание. Это тот самый Саурон, который сидит в каждой русской голове, заставляя нас отождествлять родину с империей, народ - с государством, себя - с властью и ее деяниями. Так мы попадаем в заколдованный круг собственных представлений, в химерическую длительность российской псевдоистории, в деспотию иллюзии, требующую от нас, русских, отнюдь не иллюзорных жертв.
Есть такой раннеперестроечный фильм К.Шахназарова, который сегодня идет все реже: "Город Зеро". В провинциальный город, где-то в Центральной России, приезжает командировочный из столицы (блестящая роль Леонида Филатова) и попадет в особый пространственно-временной континуум, в безысходную реальность, пронизанную абсурдистским магизмом. Один из центральных героев фильма - городской прокурор, рассуждающий о строительстве и укреплении Государства как главной исторической миссии русского народа. Путинец до Путина, он противостоит временной оттепели, ждет своего часа. В конце концов, после безуспешных попыток сбежать в прежнюю, большую жизнь герой Филатова навсегда остается в фантасмагорическом городе, выпавшем из истории. Город Зеро - в самом герое, а не вовне.
Можно сказать, что это аллегория русской судьбы в закольцованной псевдоистории государства Российского. В фильме его символизирует пятисотлетний реликтовый дуб в городском парке, насквозь усохший и мертвый, и потому, как мумия Ленина, питающийся энергией живых, их поклонением и любовью.
Национал-демократия - это стремление разорвать заколдованный круг из циклических "оттепелей" и "заморозков" и вернуться в историю. Точнее, начать, наконец, собственно русскую историю - построссийскую.
После России
Мало освободиться от идеи Империи. Страшно сказать: нам, русским, надо освободиться от идеи России.
Дело в том, что "Россия" - это тот пленительный псевдоним, прикрываясь которым Империя проникает в русское сознание и завладевает им. Россия - это сладкий гипнотический шепот в нашей душе, песня о широте и размахе, безбрежности и просторе. Этот тот безграничный "поэтизм", который логически заканчивается безграничным этатизмом. Любовь к безграничному простору оборачивается контролем над этим простором, причем столь же безграничным, как сам простор. Великий Анарх оборачивается Великим Монархом.
Любовь к простору оборачивается любовью к системе контроля над простором, тем более что последняя не лишена своего рода размаха и шири (неслучайно боевым кличем опричников было залихватское "Гойда, гойда!"). Российское государство - это как бы зеркало, в котором отражается российский простор.
"Пространства уходят в пространства..." - так, кажется, писал известный поэт серебряного века. Тему вскоре продолжила знаменитая советская песня сталинской эпохи: "Широка страна моя родная...". Она опять же о просторе, о шири, о вольно дышащем человеке. А "страна широкая" между тем представляла собой единый и неделимый концлагерь. Снова - диалектическое единство противоположностей: простора и системы контроля над ним.
"Россия - это ледяная пустыня, а по ней ходит лихой человек", - влюбленно изрек К. П. Победоносцев. Лихой человек - это тот самый, кто потом "вольно задышит". А кто такой Победоносцев? Да из числа контролеров. И он как бы благословляет чиновно эту русскую ходьбу, эту безбытность и неукорененность, этот анархизм, взбивающий сливки Империи. Взять хотя бы казаков-первопроходцев, бежавших от Москвы, от Государства, а в действительности тащивших его за собою "встречь солнцу", как шлейф. Вслед за "лихим человеком" на новые земли приходил Победоносцев и переписывал оные. И сам "лихой человек" тоже попадал в реестр, получал от властей широкие служилые лампасы, сохраняя, в лучшем случае, некоторые вольности. "...Прибирала партия к рукам, направляла, строила в ряды", - позднее отчеканил Маяковский. По части прибирания и направления с последующим построением большевики далеко переплюнули победоносцевых. Всякая "лихая ходьба" была отрегулирована в правильные потоки гулаговских эшелонов. Контроль над простором стал действительно безграничным, всепроникающим, как лютый мороз. Система ГУЛАГа - так история "подшутила" над русской любовью к шири.
Настало время русской любви не к шири, а к своему региональному Ширу. Пора нам, русским, превозмочь прельщение "большим стилем" в государственном строительстве. Имперский высотный дом обернулся для русских абсолютной бездомностью. Пора нам почувствовать вкус к "малым" государственным формам, к основательному регионалистскому обустройству.
Взять хотя бы "центральную" Россию. Представьте себе пространство, скажем, от Воронежа до Ярославля. Да что там говорить: хотя бы карту Подмосковья с прилегающими областями. Попробуйте проехаться, например, от Ростова Великого до Серпухова. Это же огромная страна, вытянуть ее на современный европейский уровень - уже великое дело. Хватит любить Великую Россию, полюбите свой регион, обустройте его, верните достоинство, процветание и историю своей реальной, "малой" родине, переформатируйте свой национализм. В Империи мы уже жили, причем плохо; Империя так и не стала ни православным "государством правды", ни социалистическим "царством Божьим на земле". Так, может быть, русские регионы смогут стать простыми, без затей, русскими Швециями? От имперской гигантомании и мессианских амбиций - к национально-буржуазному обустройству "малых" родин. С облаков "всемирно-исторических миссий" - на свою конкретную региональную почву.
Готовы ли к этому русские? Ответ неоднозначный.
Залесье против Московии
В "центральной" России - пока явно не готовы. Здесь явно довлеет великодержавная карма Московии. "Центральный" регион воспринимает себя именно центром "вся Руси"; чувство родины у "московитов" распространяется на всю Империю. Если, например, казаки и сибиряки традиционно воспринимают Россию как бы со стороны (в Сибири издавна говорят "Поехал в Россию", т.е. за Урал, "Приехал из России"), то жители "центра" устойчиво отождествляют себя с Россией в целом, у них везде - Россия.
Этот регион для национал-демократии самый проблемный. Не будем забывать, что именно он испытал наибольшее влияние Орды, стал колыбелью самодержавия, душителем свобод и самобытности других русских земель. Московия, регион Золотого Кольца - это очаг культурно-государственной патологии, откуда расползлись имперские метастазы, отравившие русскую судьбу. Совсем неслучайно этот регион в эпоху гражданской войны стал бастионом большевизма, восстановившего Империю. Тут явно господствует некий темный "эгрегор" тирании.
Поэтому взращивание регионалистского самосознания, регионалистского мифа в этой зоне повышенной державности - задача наитруднейшая и наиважнейшая. Достаточно вывести из имперского "поля" одну лишь Московию, чтобы "дезактивировать" всю Империю разом. Прежде всего, необходимо перфорировать православно-государственнические, царистские стереотипы, здесь особенно сильные. Им надо противопоставить идею русской демократии - подчеркнуто светскую, но в языческом дизайне. Самое время вспомнить, что институт веча знали не только Киев и Новгород, но и Северо-Восточная, Залесская Русь: Ростов Великий, Переславль-Залесский, Суздаль, Владимир - пока в ней не утвердилось самовластие князей с половецкой кровью, заложивших основы московского самодержавия (впервые идею Залесья в личной беседе со мной высказал Илья Лазаренко в феврале с.г.).
Пора вернуть этому региону его исконное древнее имя, создать новый, светлый исторический миф этой земли, а также привлекательный образ ее европейского, демократического будущего. Нужны новые архетипы, ни больше, ни меньше. Московия должна снова стать Залесьем. Сие непросто, поскольку даже регионализм, экстраполированный на эту почву, воспроизводит архетип Московского княжества со всеми вытекающими, тем более что московитский "эгрегор" активно подогревается такой большой фабрикой как РПЦ. Но схватка уже началась: пока на уровне мыслеобразов, но вечевое белокаменно-романское Залесье уже противостоит Московии с ее татарским кнутом и плахой. Надо "накачивать" залесский "эгрерор" - и тут широчайшее поле для общественной и культурной деятельности в плане т.н. краеведения. Необходимы клубы краеведов Залесья, где бы собирались историки, политики, журналисты, выступали продвинутые музыканты. Нужны научно-практические конференции по залесскому регионализму и языческие фестивали. Пора вспомнить, что эта земля когда-то была страной вольных вятичей, долго сопротивлявшихся государственной централизации и крещению. Белый и красный - любимые цвета вятичей - указывают на их балтское происхождение (те же цвета у поляков, латышей и белорусов). Так что Европа гораздо ближе к Залесью, чем это кажется на первый взгляд.
Ну а сама-то Москва? Москва-столица? Она действительно "достала", эта Москва - своей наглостью, нахрапом, запредельным богатством напоказ. Московский диктат, московская "глобализация" ненавистны всем регионам России, в том числе и "центральному". Эта всенародная неприязнь к столице имеет глубочайшие исторические корни: напомним, что в знаменитой Китежской легенде под "татарами" подразумевалась Москва, "которая, захватывая город за городом, устанавливала в них новые порядки, очень неприятные для ревнителей старины" (Л. Гумилев). Открыто критиковать Москву было весьма опасно уже и в те времена (тем не менее, сохранился и нешифрованный вариант Китежской легенды).
Чем скорее в самой Москве появятся собственные регионалистские силы, сознающие, что имперская судьба, навязанная Москве ее властителями, разрушает саму же Москву, превращая ее в тошнотворный гибрид храма-новодела и офиса - тем лучше. Нынешняя Москва - это злокачественный город, паразитарный мегаполис-полип, заслуживающий лишь отвращения и всенародной ненависти. Достаточно сказать, что зарплата в столице, замкнувшей на себя всю политическую структуру страны, все экономические связи и финансовые потоки, в четыре раза выше, чем в регионах!
Так продолжаться не может. Недалек день, когда вокруг столицы раскинутся огни осадного лагеря. Надо вернуть Москву ей же самой, избавив ее от страшного исторического возмездия. Надо освободить ее от имперского проклятья, от черной кармы убийцы русской свободы. Пора сделать ее городом для людей, а не для чиновного обогащения. Именно национал-демократы должны возглавить в Москве движение за нормальную экологию, а так же народные выступления против уплотнительной застройки и разрушения исторического центра города.
"МОСКВА ПРОТИВ СТОЛИЦЫ" - таким мог бы быть лозунг движения за превращение Москвы из средоточия чиновных и этнических мафий в нормальный русский город. Ведь когда-то, в незапамятные времена, вече было даже в Москве. Дайте Москве шанс!
"Индейцы" с шашками
Казалось бы, иначе, чем в "центральном" регионе, должны обстоять дела в казачьих землях, извечных антиподах "центра". А вот и нет. Вместо того чтобы, используя распад СССР, вспомнить свою независимость, республиканские традиции ХVI-XVII вв., казаки нацепили царские погоны и ударились в молебны, в банкеты, в опереточные войсковые круги с непременным "Любо!" и в мечты о новой "государевой службе". Появились даже казаки-монархисты, невиданные досель. Ведь Дон принес крестное целование царям лишь после подавления восстания Степана Разина и служил "центру", можно сказать, по договору, который почел расторгнутым после Февраля 1917 года. В эпоху гражданской войны основным движителем казачьего антибольшевистского сопротивления был типичный областнический сепаратизм, который с новой силой вспыхнул в годы Второй Мировой войны. Так, атаман Краснов ратовал за освобождение казачьих земель из-под власти Москвы и образование независимой Казакии. Выступая на курсах пропаганды в Потсдаме (1944), он говорил: "...Москва всегда была врагом казаков, давила их и эксплуатировала. Теперь настал час, когда мы, казаки, можем создать свою, независимую от Москвы жизнь".
Нынешние казаки-монархисты с совковым душком - это явный постсоветский "новодел", охотно поощряемый чиновниками и попами. В общем, сегодняшнее "возрожденное" казачество - это просто околополитический китч. Яркий пример оного - недавний костюмированный праздник, в ходе которого опереточные "запорожцы" высаживались на Тамань, а затем получали грамоту на владение Кубанью из рук ряженой "Екатерины Второй" (училка? Продавщица? Супруга местного мэра?). Завершила шоу кавалерийская рубка лозы, окончательно создавшая атмосферу этнографического действа в индейской резервации.
Сценка с "царицей" и "рубка лозы" - это ключевые моменты для характеристики современного казачества. Во-первых, нынешние казаки демонстрируют, что готовы верноподданнически получать свои земли и права из рук Государства, вместо того, чтобы все брать самим, как это делали их удалые самостийные предки. Во-вторых, казаки, похоже, согласны на роль "индейцев" с шашками. А ведь сегодня подлинное казачество должно напоминать, скорее, вооруженных фермеров-африканеров в нынешней ЮАР, быть этакой народной мотопехотой. Возможна даже легкая казачья авиация, вертолетная. Что, денег нет? Не смешите: та же Кубань - не самый бедный регион. Прав нет? Казак, права не дают, их берут. В борьбе обретешь ты право свое.
Запад и Восток против "центра"
В Сибири все гораздо интереснее. Идея сибирского областничества, идущая аж из позапрошлого века, жива. Опять заговорили о проекте Сибирской республики, который подпитывается не столь уж давней историей: в апреле 1918 года, на Приморском съезде крестьян и казаков, проходившем в Никольск-Уссурийске, эсеры выступили за созыв Сибирского учредительного собрания и отделение Сибири от Советской России. Так что идея Ельцина о Сибири как одной из семи русских республик могла бы в свое время лечь на весьма подготовленную почву. Да и сейчас еще не вечер.
Дальний Восток - там тоже очень интересно. Этот регион просто перегружен историческим опытом "сепаратизма". Тут и память о красной Дальневосточной республике, и о белом Приамурском Земском Крае. Владивосток, прекрасный европейский город на берегу теплого южного моря - он так и просится на роль столицы этакого русского "Тайваня". Причем тут какая-то Москва, далекая, словно Плутон?
А вот крайне западная Калининградская область. В свое время совок, "освободив" этот древний европейский край, изрядно его испоганил. В рыцарских замках чуть ли не коммуналки устраивали. Ну ладно, дело прошлое. В конце концов, нам, русским, Балтия тоже не чужая. Здесь и наш остров Рюген с его Арконой, где стоял знаменитый на всю Европу храм Свентовита; здесь был и прекрасный языческий город Ретра. Русским в Восточной Пруссии предоставлен уникальный исторический шанс: не просто быть поглощенными Европой, а стать самобытной частью Европы: Балтийской Русью.
Не менее интересно на русском Севере и Северо-Западе. Здешний регионализм обращен к миру Северной Европы, от которой эти края были оторваны московской централизацией. Мотор процесса, конечно, Питер, унаследовавший харизму Великого Новгорода - маяка русской идентичности. Эта харизма проявилась сразу, как только Питер был освобожден от статуса имперской столицы.
"Эгрегор" Новгородской республики настолько силен, что продолжает воздействовать спустя века даже на тех, кто к вольности совсем не расположен. Так, в апреле 1918 года (романтический период большевизма) в Советской России вдруг появилась Северная коммуна (Союз коммун Северной области), в которую вошли Петроградская, Новгородская, Псковская, Олонецкая, Архангельская, Вологодская, Северо-Двинская и Череповецкая губернии. Почти точный абрис древней Новгородской земли! Северная коммуна имела свой ЦИК и свою исполнительную власть - Совет комиссаров. Разумеется, потом Северная коммуна была аннулирована Москвой, которой к тому времени большевики уже вернули статус столицы, исправив западнический вывих Петра. История присоединения Новгородской республики к "центру" повторилась в виде пародии.
Очевидно, не случайно, что неприязнь Москвы к Питеру возросла именно в советскую эпоху. Большевики, желая того или нет, вновь запустили старые архетипы. Новая "новгородская ересь" заявила о себе даже в эпоху тяжеловесного позднего сталинизма - в виде знаменитого "ленинградского дела", когда питерский партлидер Кузнецов предложил сделать Ленинград столицей РСФСР и учредить компартию Российской Федерации, дабы усилить в СССР русский фактор. Бедняга Кузнецов, несостоявшийся Ельцин того времени, слишком поверил сталинским тостам за здоровье русского народа. Но в отличие от Горбачева, Сталин не захотел стать государем без государства. На "ленинградском деле" проявилось все сталинское "русофильство".
В Питере была устроена большая чистка, своего рода новый антиновгородский поход Ивана Грозного (в этом контексте расхожий термин "сталинские опричники" приобретает особо выпуклый смысл). Несмотря на то, что тогда в СССР смертная казнь была отменена, Кузнецова и его команду расстреляли (порядка 200 человек). Исключение, сделанное для них, со всей очевидностью показывает, что самым опасным для Империи был и остается русский вопрос, даже в такой, партийно-советской, квазирусской трактовке.
Алексей Широпаев
