С учетом продвижения России в Грузию Соединенным Штатам пора пересмотреть свой курс в отношении Ирана.

Вы еще не забыли о существовании Ирана, который представляет собой величайшую угрозу, нависшую над западной цивилизацией со времен... э-э-э... Ирака? Позеры-консерваторы, определявшие внешнюю политику Америки на протяжении последних семи лет почти беспрерывно, делали вид, что единственный возможный или разумный курс в отношении иранских мулл - это политика изоляции, конфронтации и, почему бы и нет, уничтожения. Разве забудешь постоянную мантру предвыборной кампании сенатора Джона Маккейна - заявление, что хуже войны с Ираном может быть только Иран в качестве ядерной державы?

На поверку оказалось, что есть много чего хуже. Забавно, что вновь окрепшая Россия, вооруженная примерно 10 тыс. абсолютно реальных единиц ядерного оружия, помещает в правильный контекст гипотетическую опасность еще не существующего иранского арсенала. Но, если оглянуться вокруг, еще любопытнее окажется тот факт, что новая администрация - даже если победит Маккейн - будет, возможно, изыскивать сферы сотрудничества с Ираном, чтобы создать противовес для российской мощи.

Веками, всякий раз, когда Россия рвала и метала на Кавказе или в Центральной Азии, персы первыми ощущали горячее дыхание медведя. Стоит вспомнить, что грузинские царства были вассалами персидских шахов, пока российские цари в начале XIX века не присоединили их к себе. Имперская Россия десятилетие за десятилетием наседала, пока ее войска не заняли даже иранский город Тебриз. В XX веке СССР неоднократно пытался создать нечто в духе "Персидской Социалистической Республики". Таковы исторические события, которых не упускают из виду иранцы, мыслящие в масштабе нового тысячелетия.

Верно, что последние 20 лет отношения между Тегераном и Москвой содержат куда больше элементов сотрудничества. Персидские парии готовы дружить со всеми, кто их не отвергает. Но в тот же период российская сфера влияния съеживалась - а ввод российских войск в Грузию четко демонстрирует, что времена робости позади.

История, в особенности история Кавказа, Прикаспийского региона и Центральной Азии, после своего "конца", предсказанного Фукуямой, началась вновь, причем в крайне резкой форме. Динамика конфронтаций и примирений в регионе вокруг Ирана теперь не менее запутана, чем в XIX веке, когда экспансия Российской империи натолкнулась на интриги, альянсы, а порой и открытые боевые действия Британской империи в ходе соперничества, которое прозвали "Большой игрой". Теперь, когда мы начинаем пересматривать политику США для ее адаптации к новым обстоятельствам, нам требуется сопоставить наши представления с реальностью или, лучше сказать, с realpolitik.

В ближайшей перспективе иранские муллы извлекут сразу несколько выгод из шага России в Грузии и реакции Запада на этот шаг. "Если ты больше не являешься величайшей на данный момент угрозой, то значит, ты ускользнул безнаказанным", - поясняет Вали Наср, специалист по Ирану, сотрудничающий с Советом по международным отношениям США. Учитывая дипломатическое противостояние между Москвой и Вашингтоном, станет намного сложнее добиться санкций Совета Безопасности ООН, которые предполагается наложить на Иран за осуществление программы обогащения урана. Закрутить гайки будет практически невозможно. В то же самое время вероятность силовых действий против Ирана по инициативе США или при их поддержке также уменьшается. Эта идея никогда не была разумной. Теперь же она чревата крайне опасным оттягиванием ресурсов американской армии, которая и без того истощена. Израилю, как бы он ни был встревожен ситуацией, придется уяснить это обстоятельство.

Если сейчас Иран уже не разрабатывает ядерное оружие с максимальной быстротой (сам Тегеран уверяет, что руководствуется абсолютно мирными намерениями), можно предполагать, что теперь он ускорит темп, в том числе, чтобы сдержать экспансию России в свою сторону. С другой стороны, если Иран поднажмет слишком быстро и энергично, Москва начнет считать ядерное оружие в руках мулл опасным препятствием, отвлекающим ее силы, и Тегерану придется принять во внимание, что Россия, исходя из своей нынешней агрессивной позиции, может предпринять открытые и беспощадные меры для устранения угрозы. Кто в нынешних обстоятельствах вступится за Иран? Даже если иранцы решат замедлить темпы своей ядерной программы или прекратить ее, им придется беспокоиться о долговременных планах Москвы на месторождения нефти и газа вокруг Каспийского моря, где Россия уже имеет свой флот и уже оспаривает претензии Ирана на значительную часть ресурсов, залегающих под морским дном.

Новая американская администрация может "сыграть на подобных страхах и воспользоваться шансами", говорит Наср. "Но чтобы играть в такие игры, нужна огромная ясность зрения". А это не является отличительной чертой ни администрации Буша, ни риторики Маккейна, ни разговоров о переговорах, которые мы слышим от Барака Обамы. Собственно, основополагающая структура политики США зиждется на глубоких противоречиях. "Мы говорим так, словно главная угроза исходит от Ирана, а поступаем так, словно она исходит от России", - говорит Наср.

Кстати, в четверг госсекретарь Кондолиза Райс подписала соглашение с Варшавой о размещении элементов американского противоракетного щита в Польше. Долгое время до этого она утверждала, что этот щит призван защищать от Ирана. Но, как бы помягче сказать, у Ирана нет межконтинентальных баллистических ракет. Попытка Ирана запустить в космос ракету, предпринятая на выходных, по-видимому, почти буквально сорвалась. У Москвы, напротив, есть сотни абсолютно пригодных к использованию межконтинентальных баллистических ракет. (На надежных российских ракетах мы иногда посылаем на МКС наших собственных астронавтов). Неудивительно, что российская сторона считает: американский противоракетный щит предназначен для уничтожения остатков былого стратегического паритета и обеспечения Вашингтону потенциала для первого удара по Москве. Подобная конфронтация, если переусердствовать, может скатиться к противостоянию времен холодной войны а-ля "Доктор Стрэнджлав" или, по логике вещей, кое к чему похуже.

На деле новая "Большая игра", как и старая, будет долгой историей об интригах и конфронтациях, где внезапное или окончательное разрешение конфликтов невозможно. Реалистический взгляд на вещи будет обязывать к попыткам наладить отношения с государствами на периферии России, не считаясь с тем, соответствует ли их идеология идеалам американской демократии. Эксперт по Ирану Гэри Сик из Колумбийского университета полагает, что авторы внешнеполитических доктрин, еще оставшиеся в строю администрации Буша, действительно осознали это обстоятельство, хотя и с огромным опозданием. "После 11 сентября их картина мира состояла в том, что мощь США безгранична, - говорит Сик. - По-моему, они так больше не считают. А если вы придете к убежденности, что своими силами придется распоряжаться более экономно, придется изменить наш подход к Ирану". Это будет непросто. Иранцы умеют торговаться, у них есть свои региональные амбиции, но иррациональность мышления им не свойственна: прежде всего они заинтересованы в своей безопасности.

Парадоксально, но Вашингтон, возможно, обнаружит, что США, перестав пугать иранцев и, напротив, упрочив в них чувство безопасности, останутся только в выигрыше.

Кристофер Дики