ЗНАЙ СВОЮ ИСТОРИЮ. Хайбах: Заживо сожженные

Гвишиани хладнокровно скомандовал: «Огонь!». Из сотен стволов раздались автоматные очереди. Впереди бегущие падали под градом пуль, заслоняя собой выход...

Обложенная со всех сторон колхозная конюшня мгновенно вспыхнула. Когда она оказалось объятой пламенем, огромные ворота рухнули под натиском людей, и обезумевшая толпа хлынула наружу.

Жуткие крики детей, стоны, ужас на лицах тех, кто уже успел выскочить из пепла, горящие живые люди, на которых лопается и расползается кожа.

Гвишиани хладнокровно скомандовал: «Огонь!».

Из сотен стволов раздались автоматные очереди. Впереди бегущие падали под градом пуль, заслоняя собой выход. Через несколько секунд образовалась гора трупов, которая не позволила никому выйти. Ни один не спасся…

***

Выписки из документов НКВД СССР

Наркому Внутренних Дел СССР Товарищу Л.П.Берия

Только для Ваших глаз. Ввиду не транспортабельности и в целях неукоснительного выполнения в срок операции «Горы» вынужден был ликвидировать более 700 жителей в местечке Хайбах.

27.02.1944г.
Полковник Гвешиани

***

г. Грозный, УВД, Гвешиани

За решительные действия в ходе выселения чеченцев в районе Хайбах Вы представлены к правительтвенной награде с повышением в звании.

27.02.1944г.

Нарком Внутренних Дел СССР Л. П. Берия

***

Чеченское село Хайбах стало местом чудовищного преступления кремлевского режима, когда в ходе операции НКВД и советской армии по депортации чеченцев в Сибирь, жители Хайбаха (около 700 человек) были сожжены в колхозной конюшне.

Массовое, садистское убийство больных, детей, стариков, беременных женщин произошло 27 февраля 1944 года в колхозной конюшне, куда загнали людей.

Переселение из высокогорного Галанчожского района осложнялось отсутствием дорог, в силу чего сообщение между населёнными пунктами было возможно лишь на верховых вьючных лошадях.

Необходимых средств для перевозки через горы детей, больных и престарелых людей советскими войсками и НКВД подготовлено не было, а имевшиеся у населения лошади и буйволы в день переселения были изъяты. Поэтому жители должны были совершить двух-трёхсуточный переход по заснеженным горным тропам.

Собранным на хуторе Хайбах жителям представители НКВД объявили, что все больные и престарелые должны остаться на месте для лечения и перевозки в плоскостные районы. Женщины с детьми, беременные, больные и старики, были отделены от основной колонны.

После увода переселяемых солдаты завели оставленных жителей в большую колхозную конюшню и подожгли его. Когда люди попытались выломать ворота и вырваться наружу их стали расстреливать из пулеметов и автоматов. Гора трупов закрыла выход окончательно. Оставшиеся женщины, дети, старики, беременные, инвалиды сгорели заживо.

Когда сотрудники НКВД покинули Хайбах, спустившиеся с гор чеченцы вместе с некоторым жителями окрестных хуторов, родственники которых были убиты, приступили к погребению погибших, зарывая их в неглубоких ямах недалеко от места, где стояла конюшня.

Рассказывает Эльберт Хамзатов, 1883 года рождения:

«Когда мы прибыли в Хайбахой, увидели обгорелые остатки коллективного сарая, принадлежавшего жителям хутора. Уцелели только две боковые стенки, сложенные из дикого камня, а сделанные из переплетённых прутьев передняя и задняя стенка и крыша сгорели. Там, где раньше была дверь, беспорядочно лежали, образуя кучу, приблизительно семь трупов. На них лежали обвалившиеся обгорелые части сарая и камни. Метрах в 30-40 от сарая я увидел труп беременной женщины. Следов огня на ней не было, и когда мы её хоронили, то увидели у неё раны на животе и на спине...

Когда мы сняли с пожарища остатки сгоревшей кровли, то увидели под ними большое количество обгоревших человеческих трупов. По количеству трупов и по положению их я заключил, что сарай перед пожаром был полностью заполнен людьми».

А вот рассказ Ахмеда Мурадова, 1892 года рождения:

«Жил я в ауле Тийста, недалеко от села Хайбах. Наши селения были рядом - если крикнуть, можно было услышать друг друга. В феврале 1944 года всех жителей Тийста повели в Хайбах. Это была среда. Остались только больные, старики и ухаживающие за ними молодые. Я со своей семьёй из восьми человек тоже остался: у нас все болели тифом.

В воскресенье мой маленький восьмилетний сын вылез из дома через окно, чтобы принести воду... Сын принёс воду и сказал, что в Хайбахе раздаются выстрелы, лают собаки и над селом стоит большой клуб дыма.

Вскоре в окно нашего дома выстрелили из какого-то тяжёлого орудия. Часть стены обвалилась, и на меня упали куски сухой глины, отвалившейся от стены...

Вечером я увидел, что к дому идут несколько человек военных. В дом зашли пять военных, а остальные остались во дворе. В одной руке у них были пистолеты, а в другой кнуты...

... Двое схватили меня за плечи и вывели во двор. Я услышал приказ:

расстрелять...

На меня направили винтовку, раздался выстрел. Меня отбросило в сторону, и я упал. Пуля пробила челюсть. Потом стоящий рядом военный нажал на курок и выпустил в меня почти весь диск автомата. Но и после этого я ещё слышал и видел, как ко мне подошёл третий военный. Он сзади проткнул мне штыком спину. Кончик штыка вышел спереди, через рёбра. Я видел этот заострённый кусок металла, торчавший из груди.

Когда штык входил в моё тело, было очень больно. Больно было и потом, когда обладатель штыка вынимал его...

Но сначала, не вынимая штыка, меня потащили к обрыву и сбросили туда. Меня тащили штыком, как галошу палкой. На дне обрыва я потерял сознание.

Расстреляли и всех остальных членов моей семьи: мать Ракку, сестру Зарнят, брата Умара, сыновей Ахъяда 8 лет, Шаамана и Увайса 6 лет, 8-летнюю племянницу Ашхо...

Когда я пришёл в сознание, то первым делом стал взывать к Аллаху, прося о помощи. Правая рука у меня была пробита автоматной очередью, челюсть висела, так как была перебита выстрелом из винтовки...

Я дополз до своего двора, где лежала моя убитая семья. Все они, кроме дочери, были в одном месте. В живых остался сын Шааман. Он узнал меня и сказал: «Апи, мне больно». Больше он ничего не сказал...

Я не мог найти дочери. Сын звал меня: «Апи...» Я прочитал отходную молитву Ясин, заполз в дом, нашёл одеяло и накрыл трупы, чтобы звери не растаскивали их...

Но я не умирал...

Я выполз из дома, нашёл яму, которую можно было приспособить себе под могилу, лёг в неё и начал сыпать на себя землю здоровой рукой...

Незаметно, словно засыпая, я потерял сознание. Через некоторое время я вновь пришёл в себя. Во дворе я увидел солдата и вновь закрыл глаза:

он бы добил меня, если бы обнаружил.

... Я провёл в этой яме трое суток... Плечо моё сильно опухло, перебитая челюсть висела, переломанная рука тоже.

Я дополз до горы - это примерно метров 60-80... Вдруг я услышал, что сзади меня кто-то идёт... Это оказался мой дядя Али, который искал меня...»

(В материале использованы фрагменты книги Зайнди Шахбиева «Судьба чечено-ингушского народа»)

 
Кавказ-Центр