Обложенная со всех сторон колхозная конюшня мгновенно вспыхнула. Когда она оказалось объятой пламенем, огромные ворота рухнули под натиском людей, и обезумевшая толпа хлынула наружу.
Жуткие крики детей, стоны, ужас на лицах тех, кто уже успел выскочить из пепла, горящие живые люди, на которых лопается и расползается кожа.
Гвишиани хладнокровно скомандовал: «Огонь!».
Из сотен стволов раздались автоматные очереди. Впереди бегущие падали под градом пуль, заслоняя собой выход. Через несколько секунд образовалась гора трупов, которая не позволила никому выйти. Ни один не спасся…
***
Выписки из документов НКВД СССР
Наркому Внутренних Дел СССР Товарищу Л.П.Берия
Только для Ваших глаз. Ввиду не транспортабельности и в целях неукоснительного выполнения в срок операции «Горы» вынужден был ликвидировать более 700 жителей в местечке Хайбах.
27.02.1944г.
Полковник Гвешиани
***
г. Грозный, УВД, Гвешиани
За решительные действия в ходе выселения чеченцев в районе Хайбах Вы представлены к правительтвенной награде с повышением в звании.
27.02.1944г.
Нарком Внутренних Дел СССР Л. П. Берия
***
Чеченское село Хайбах стало местом чудовищного преступления кремлевского режима, когда в ходе операции НКВД и советской армии по депортации чеченцев в Сибирь, жители Хайбаха (около 700 человек) были сожжены в колхозной конюшне.
Массовое, садистское убийство больных, детей, стариков, беременных женщин произошло 27 февраля 1944 года в колхозной конюшне, куда загнали людей.
Переселение из высокогорного Галанчожского района осложнялось отсутствием дорог, в силу чего сообщение между населёнными пунктами было возможно лишь на верховых вьючных лошадях.
Необходимых средств для перевозки через горы детей, больных и престарелых людей советскими войсками и НКВД подготовлено не было, а имевшиеся у населения лошади и буйволы в день переселения были изъяты. Поэтому жители должны были совершить двух-трёхсуточный переход по заснеженным горным тропам.
Собранным на хуторе Хайбах жителям представители НКВД объявили, что все больные и престарелые должны остаться на месте для лечения и перевозки в плоскостные районы. Женщины с детьми, беременные, больные и старики, были отделены от основной колонны.
После увода переселяемых солдаты завели оставленных жителей в большую колхозную конюшню и подожгли его. Когда люди попытались выломать ворота и вырваться наружу их стали расстреливать из пулеметов и автоматов. Гора трупов закрыла выход окончательно. Оставшиеся женщины, дети, старики, беременные, инвалиды сгорели заживо.
Когда сотрудники НКВД покинули Хайбах, спустившиеся с гор чеченцы вместе с некоторым жителями окрестных хуторов, родственники которых были убиты, приступили к погребению погибших, зарывая их в неглубоких ямах недалеко от места, где стояла конюшня.
Рассказывает Эльберт Хамзатов, 1883 года рождения:
«Когда мы прибыли в Хайбахой, увидели обгорелые остатки коллективного сарая, принадлежавшего жителям хутора. Уцелели только две боковые стенки, сложенные из дикого камня, а сделанные из переплетённых прутьев передняя и задняя стенка и крыша сгорели. Там, где раньше была дверь, беспорядочно лежали, образуя кучу, приблизительно семь трупов. На них лежали обвалившиеся обгорелые части сарая и камни. Метрах в 30-40 от сарая я увидел труп беременной женщины. Следов огня на ней не было, и когда мы её хоронили, то увидели у неё раны на животе и на спине...
Когда мы сняли с пожарища остатки сгоревшей кровли, то увидели под ними большое количество обгоревших человеческих трупов. По количеству трупов и по положению их я заключил, что сарай перед пожаром был полностью заполнен людьми».
А вот рассказ Ахмеда Мурадова, 1892 года рождения:
«Жил я в ауле Тийста, недалеко от села Хайбах. Наши селения были рядом - если крикнуть, можно было услышать друг друга. В феврале 1944 года всех жителей Тийста повели в Хайбах. Это была среда. Остались только больные, старики и ухаживающие за ними молодые. Я со своей семьёй из восьми человек тоже остался: у нас все болели тифом.
В воскресенье мой маленький восьмилетний сын вылез из дома через окно, чтобы принести воду... Сын принёс воду и сказал, что в Хайбахе раздаются выстрелы, лают собаки и над селом стоит большой клуб дыма.
Вскоре в окно нашего дома выстрелили из какого-то тяжёлого орудия. Часть стены обвалилась, и на меня упали куски сухой глины, отвалившейся от стены...
Вечером я увидел, что к дому идут несколько человек военных. В дом зашли пять военных, а остальные остались во дворе. В одной руке у них были пистолеты, а в другой кнуты...
... Двое схватили меня за плечи и вывели во двор. Я услышал приказ:
расстрелять...
На меня направили винтовку, раздался выстрел. Меня отбросило в сторону, и я упал. Пуля пробила челюсть. Потом стоящий рядом военный нажал на курок и выпустил в меня почти весь диск автомата. Но и после этого я ещё слышал и видел, как ко мне подошёл третий военный. Он сзади проткнул мне штыком спину. Кончик штыка вышел спереди, через рёбра. Я видел этот заострённый кусок металла, торчавший из груди.
Когда штык входил в моё тело, было очень больно. Больно было и потом, когда обладатель штыка вынимал его...
Но сначала, не вынимая штыка, меня потащили к обрыву и сбросили туда. Меня тащили штыком, как галошу палкой. На дне обрыва я потерял сознание.
Расстреляли и всех остальных членов моей семьи: мать Ракку, сестру Зарнят, брата Умара, сыновей Ахъяда 8 лет, Шаамана и Увайса 6 лет, 8-летнюю племянницу Ашхо...
Когда я пришёл в сознание, то первым делом стал взывать к Аллаху, прося о помощи. Правая рука у меня была пробита автоматной очередью, челюсть висела, так как была перебита выстрелом из винтовки...
Я дополз до своего двора, где лежала моя убитая семья. Все они, кроме дочери, были в одном месте. В живых остался сын Шааман. Он узнал меня и сказал: «Апи, мне больно». Больше он ничего не сказал...
Я не мог найти дочери. Сын звал меня: «Апи...» Я прочитал отходную молитву Ясин, заполз в дом, нашёл одеяло и накрыл трупы, чтобы звери не растаскивали их...
Но я не умирал...
Я выполз из дома, нашёл яму, которую можно было приспособить себе под могилу, лёг в неё и начал сыпать на себя землю здоровой рукой...
Незаметно, словно засыпая, я потерял сознание. Через некоторое время я вновь пришёл в себя. Во дворе я увидел солдата и вновь закрыл глаза:
он бы добил меня, если бы обнаружил.
... Я провёл в этой яме трое суток... Плечо моё сильно опухло, перебитая челюсть висела, переломанная рука тоже.
Я дополз до горы - это примерно метров 60-80... Вдруг я услышал, что сзади меня кто-то идёт... Это оказался мой дядя Али, который искал меня...»
(В материале использованы фрагменты книги Зайнди Шахбиева «Судьба чечено-ингушского народа»)
Кавказ-Центр
