Даже на фоне бесконечного многообразия кошмаров путинской России история похищенного Магомеда Хамхоева кажется совсем уж кромешной. Помню, классе в четвертом нам показали мультфильм о специально отобранных детях, которых в секретных фашистских лабораториях превращали в волков. Стаи детей-мутантов должны были рассеяться по планете и повергнуть к ногам своих хозяев правительства и царства.

Я тогда ни на мгновение не усомнился в том, что речь идет об абсолютно реальном историческом эпизоде, и еще долго испытывал странное омерзение. Я помню эти стремительные, казавшиеся мне совершенными тела, легко скользившие по земле. Искусственные оборотни, смутно понимал я тогда, подчинили бы себе землю без единого выстрела. И не только потому, что убивали и умирали бездумно, не испытывая ни боли, ни страха, без слез и сожаления. Ученые, превратив их в животных, оставили им и человеческие свойства - безумие и изощренную жесткость. Картинки советского фильма-метафоры вдруг замелькали перед глазами, когда я пытался осмыслить сообщение о чудом спасшемся несчастном пленнике.

История завораживала своим неправдоподобием и аллюзиями с нравами параллельного мира, сразу напомнившего те секретные лаборатории из детского мультфильма. Ее как будто извлекли из паутины обывательских страхов, основанных на вере в существование иной реальности, которую содержит власть для того, чтобы в своих тайных садах выращивать человеческие кошмары.

В этой реальности нет никакой привычной коммуникации между людьми, в укрытом от посторонних глаз узилище не общаются посредством слов. Здесь живые существа сладострастно уродуют, корежат и превращают в груду кровавого хлама человеческую плоть. Тот мир населен тварями, которые даже могут выглядеть как люди, но ими не являются. Их тайные мастерские денно и нощно производят ценнейший товар - боль и отчаяние жертв, не имеющих ни малейшего шанса на спасение. Ни полная капитуляция, ни готовность к самому гнусному предательству и исполнению любых требований мучителей не способны остановить или задержать страдание. Человека, однажды очутившегося здесь, ожидает один конец - медленная, мучительная смерть от рук лунных теней, вскормленных кровью. Человеческий ужас взвешивается, классифицируется и пакуется. А потом перерабатывается в особую энергию, посредством которой власть посылает свои эманации людям.

Один из наиболее впечатляющих современных образов темной силы на службе у государства - тонтон-макуты, гвардия диктатора Гаити Дювалье. Слухи о том, что среди гвардейцев есть умершие - зомби, оживленные посредством вудуистских практик, вызывали у людей оцепенение и лишали их способности сопротивляться.

В самой новости есть несколько моментов, заслуживающих, как мне кажется, такого избыточного предисловия.

Окровавленный, почти полностью раздетый мужчина, бегущий по центру Москвы в наручниках. Пробитая голова, поломанные ребра, многочисленные ожоги на теле от пыток электричеством. Особняк в элитном районе Москвы, служивший тюрьмой, оборудованной всем необходимым для содержания и пыток людей. Трупы неизвестных, которые показывали Магомеду Хамхоеву. И, наконец, самая странная деталь: мучителям ничего не было нужно от жертвы. Его ни о чем не спрашивали, ему ничего не объясняли, а просто терзали его тело. Очевидно также, что в живых его оставлять не собирались.

Я могу предположить, что позже вскроются обстоятельства, которые позволят понять мотивы палачей. Уже известно, что тайная тюрьма принадлежала какому-то спецподразделению Министерства обороны России. Но мне история запомнилась именно так, как она была изложена в ленте новостей на прошлой неделе. Я сказал, что она привлекала внимание своим неправдоподобием, но нет, я ошибся - в ней, наоборот, открывается какая-то абсолютно узнаваемая правда о том, к каким порядкам шаг за шагом пришла страна за 8 лет правления Путина.

Думаю, что каждый в состоянии ответить самому себе на простой вопрос: есть у реалий сегодняшней российской жизни точки соприкосновения с этой жуткой историей? Пытки, применяемые силовыми структурами во многих постсоветских странах, - не новость. Это наше наследство из советского и более раннего прошлого. Но жестокость силовиков по большей части функциональна. Жертва должна выдать необходимую информацию, назвать подельников или взять на себя нераскрытые преступления. После этого к человеку обычно теряют интерес и оставляют его в покое. Садизм - сопутствующее явление, однако он тоже имеет инструментальную природу. Попавшего в руки правоохранителей нужно сломать, унизить, лишить достоинства. Тем легче из него выбить необходимые сведения.

Но в нашей жизни все больше немотивированной жестокости, чистого изуверства, бездонные кладовые которого отомкнула именно власть. Я видел в Чечне людей, которые пережили нечеловеческие пытки, и от значительной части из них мучителям ничего не было нужно. Они просто терзали пленников, извлекая из их тел невыносимую боль всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Изощренности пыток, применявшихся сотрудниками спецслужб, военными, солдатами и офицерами, позавидовали бы, наверное, специалисты древнего Китая. А ведь эти люди - чьи-то любящие мужья, ласковые отцы, заботливые сыновья.

Сегодня подобные методы применяются в Ингушетии, Дагестане, везде, где власть считает необходимым использовать теневые «эскадроны смерти».

В этом государстве спецслужбы получили почти неограниченную власть над отдельным человеком. Они не несут ответственности за свои действия. В такой ситуации диффузия садизма неизбежна. Жестокость экстенсивна и газообразна, она имеет свойство покидать специально отведенные для нее места и быстро проникать в соседние пространства.

Понятно, что ее распространение напрямую не санкционировано, поскольку пандемия садизма, как и любое явление, не поддающееся контролю, - серьезная проблема для государства. Но кто-то когда-то решил, что человеческую природу можно развоплотить частично, указав высвобожденным стихиям конкретную цель, и после вновь замкнуть кладовую кошмара. Однако энергии изуверства, однажды вырвавшись на волю, взрастили целую армию садистов, которой, чтобы жить, ежедневно требуются свежие жертвы.

По официальной информации за последнее время в Москве пропало четверо ингушей, по неофициальной - десять.

Андрей Бабицкий